Очерк четвертый

Окончание

В начале XX столетия, в преддверии тяжелых испытаний, которые предстояло пережить России, произошло заметное оживление церковной жизни. Многие начинания московского духовенства стали общерусскими или епархиальными, объединявшими все приходы, не исключая и такие малые, как в Узком.

В 1912-13 годах духовенство и прихожане Казанского храма принимали участие в сборе средств на строительство Никольского храма и странноприимного дома для русских богомольцев в Бар-граде, где покоятся святые мощи Святителя и Чудотворца Николая.¹⁶⁶ Первоначально русское правительство хотело восстановить храм в Мирах Ликийских, где служил и был погребен Святитель Николай. Русским посольством в Турции, на территории которой оказалась святыня, был выкуплен участок, где находились руины церкви и гробница Святителя, и получен фирман султана на возобновление храма.¹⁶⁷

Однако постоянно осложнявшиеся отношения России с Турцией и некоторые юридические тонкости не позволили осуществить задуманное. Тогда было решено сосредоточить силы и пожертвования на строительстве православного храма в городе Бари в Италии, где пребывают честные и многоцелебные мощи святого угодника Божия Николая. При храме создавалась гостиница, где могли беспрепятственно останавливаться русские паломники, во множестве стекавшиеся на поклонение Святителю и Чудотворцу Николаю.¹⁶⁸

Карта Московского уезда с обозначением районов церковных приходов и волостей. 1877. Фрагмент. Москва. РГБ. Красным обозначены границы церковных приходов, под № 84 - приход Казанского храма в Узком

В день памяти Святителя 9/22 мая 1913 года во всех храмах Московской епархии был проведен сбор пожертвований "во славу Православия и честь угодника Божия Святителя Николая, особенно чтимого на Руси", - как писал об этом событии митрополит Московский Макарий.¹⁶⁹ С радостью можем сказать, что ныне храм, сооруженный в Бари на эти пожертвования, возвращен Русской Православной Церкви.¹⁷⁰

Начало Первой мировой войны было встречено в России большим духовным подъемом: в ней видели - и на первых порах не безосновательно - путь к осуществлению многовековой мечты христиан - освобождению Православного Востока.¹⁷¹ Приподнятое настроение большей части русского общества поэтически точно выразил Сергей Городецкий в стихотворении, посвященном Заступнице усердной рода христианского, Покровительнице православного воинства:

У Казанской Божьей Матери
Тихо теплятся огни.
Жены, дочери и матери
К Ней приходят в эти дни.

И цветы к Ее подножию
Ставят с жаркою мольбой:
"Матерь-Дева, силой Божьей
Охрани ушедших в бой.

Над врагом победу правую
Дай защитникам Руси,
Дай сразиться им со славою
И от смерти их спаси.

На Кресте Твой Сын Единственный
За любовь Свою страдал,
И глагол Его таинственный
К этим битвам Русь позвал.

Мы воюем за спасение
Братьев, страждущих славян.
Мы свершим освобождение
Подъяремных русских стран.

С кем враждует Русь лучистая
Враг и Сына Твоего.
Дай же, Дева, дай Пречистая,
Нашей силе торжество!"

У Казанской Божьей Матери
Дивно светел вечный взгляд,
Жены, дочери и матери
Перед Ней с мольбой стоят".¹⁷²

Церковь с первых дней войны не только духовно окормляла русское воинство, но постоянно помогала семьям призванных на фронт, раненым, беженцам и военнопленным. Прекрасное описание служения Русской Церкви в начале войны оставил в своих воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский), бывший в то время архиепископом на землях Волыни, с первых дней оказавшихся вблизи театра военных действий.¹⁷³

Столичное духовенство и духовенство Московского уезда развернули широкую благотворительную деятельность.¹⁷⁴ Все приходы проводили сбор пожертвований на военные нужды, помощь раненым и беженцам. Предмет особой заботы духовенства составляли раненые. На пожертвования священно-и-церковнослужителей был открыт Лазарет имени церквей и духовенства Московского уезда.¹⁷⁵

При крупных церквях создавались попечительские советы, осуществлявшие сбор пожертвований, а в таких небольших крестьянских приходах, как в Узком, именно храм являлся источником помощи русскому воинству, которое всеми силами стремились поддержать местные жители.¹⁷⁶

Победы в военных действиях быстро сменились неудачами, восторг первых месяцев - горьким разочарованием. Война показала свое истинное лицо и была названа современниками "мировой бойней", а Церковь продолжала терпеливо и неустанно помогать всем, кто нуждался в духовном попечении, утешении и материальной помощи. Растерянной и опустошенной, "внимая ужасам войны",¹⁷⁷ вступала Россия в 1917 год.

Милость Божия продолжала покрывать храм и в наступивших гонениях на веру и Церковь. Его внутренняя, духовная жизнь не претерпела изменений: так же, как и раньше, неустанно совершалось в нем дело человеческого спасения, смиренно и благодарно возносились теплые молитвы Господу. Церковная жизнь по-прежнему была скрыта от постороннего глаза, еще более скудными стали сведения о ней, и официальные документы отмечали только факт существования в Узком действующего храма.

Неприметность и потаенность духовной жизни была глубоко промыслительной: она сохранила храм, отвлекла от него множество бед и даже предотвратила его официальное закрытие. Казанская церковь в Узком официально никогда не упразднялась как действующая.

Царица Небесная не покидала Своей обители, и молитва умолкшая в стенах святыни, продолжала изливаться из верующих сердец перед образом Заступницы усердной рода христианского. Видный отовсюду великолепный храм Пресвятая Дева оградила Своею благодатию, и чудесное "облако, от враг видимых и невидимых покрывающее",¹⁷⁸ заслонило святыню от глаз безумных разрушителей и гонителей.

Узкое избежало серьезных революционных потрясений: село было маленьким, население его - дружным. К помещикам князьям Трубецким крестьяне относились без неприязни и с уважением. Покидая в конце 1917 года Узкое, Владимир Петрович Трубецкой сам предложил крестьянам разобрать господский скот и сельскохозяйственные приспособления, увещевая не трогать только барского дома, "поскольку он им самим пригодится".¹⁷⁹ Усадьба избежала погрома, а для храма перемена власти прошла, казалось, совершенно безболезненно: любовь и благоговение, которыми окружали святыню ее прихожане, оставались прежними.

Маленький приход Казанской церкви был совершенно однородным: при регистрации Казанского религиозного Православно-христианского общества в селе Ускове в графах "общественное и служебное положение после 1917 года" и "принадлежность к тому или другому сословию до революции" у всех без исключения членов было указано "крестьяне", в графе "имущественное положение" значилось "среднее или ниже среднего", а на вопрос о "принадлежности к данному религиозному культу" следовал неизменный ответ "с рождения".¹⁸⁰

Благочестие этих простых русских людей было потомственным, оно воспитывалось десятилетиями в стенах родного храма скромными служителями Алтаря Господня, и над ним не были властны политические перемены. Прихожане Казанской церкви, беспрекословно подчиняясь новой власти, делали все возможное, чтобы храм продолжал существовать.

Благодатное тепло древней святыни во время революции и гражданской войны стало более ощутимым и притягательным. Старейшая прихожанка нашего храма Екатерина Александровна Никольская вспоминала, что число прихожан возросло: в храм потянулись работники организованного в Узком совхоза и служащие санатория.¹⁸¹ Официально в состав Казанского религиозного общества они не входили, но наряду с "коренными" жителями Узкого несли в храм свои горести и радости. Тихая жизнь удаленного от столицы прихода давала возможность тайно притекать под Материнский Покров Церкви множеству людей, отдыхавших в санатории или навещавших здесь своих родственников, и в этом заключена большая, хотя и скрытая от нас часть духовной истории храма после революции.

Любовь и забота прихожан могли лишь отчасти оградить святыню от наступления воинствующего безбожия, ставшего "религией" нового советского государства. По декрету "Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви" 1918 года Православная Церковь в России теряла статус господствующей. Все религиозные организации рассматривались как частные общества и союзы, причем, как специально разъяснял положения декрета народный комиссариат внутренних дел, "религиозные общества, хотя и приравнивались к частным лицам, но в отличие от последних не имели права собственности и права юридического лица".¹⁸²

"Здания, предназначенные для религиозных целей", передавались "группам граждан, заключивших соглашение с Совдепом", или подлежали закрытию в случаях, если: не было "граждан, желающих взять эти здания", или имелась "нужда в соответствующем помещении для общеполезных целей по запросу трудящихся масс".¹⁸³

В Узком незамедлительно было создано Казанское религиозное Православно-христианское общество, поскольку "трудящиеся массы" здесь не мыслили для храма более "общеполезной" цели, чем спасение человеческих душ. Храм был передан обществу, причем была составлена подробная опись церковного имущества,¹⁸⁴ "чтобы, как говорилось в одном циркуляре, правительство знало, какую часть народного достояния оно передало в пользование группы верующих, и чтобы они знали, какова реальная ценность переданного им в пользование имущества, за которое они в случае порчи, утери или растраты должны возместить правительству понесенный последним ущерб".¹⁸⁵

Изъятие церковных ценностей в 1918 году представлялось еще "неправомерным, т. к. распоряжения пока не было сделано", и "нецелесообразным, т. к. затрагивает религиозные чувства и разрушает сами предметы, имеющие художественную ценность".¹⁸⁶

"Распоряжения" об изъятии ценностей не пришлось ожидать долго. Когда в 1921 году на страну обрушился невиданный голод, по инициативе и под председательством Святейшего Патриарха Тихона был создан "Всероссийский общественный комитет помощи голодающим" (Помгол). Комитет распределял средства и продовольствие, которые собирали храмы России и присылали зарубежные христиане. Однако самостоятельность, проявленная Церковью в деле помощи голодающим, не устраивала руководство государства, и Помгол был ликвидирован.¹⁸⁷

Несмотря на то, что Святейший Тихон издал воззвание, в котором призывал храмы жертвовать на святое дело драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления, в феврале 1922 года был издан декрет об изъятии церковных ценностей.¹⁸⁸

Трагическая история реализации этого декрета известна, она стоила жизни многим представителям духовенства и мирянам, пытавшимся сохранить от посягательства предметы богослужения. Столичных храмов и церквей Московской епархии изъятие церковных ценностей коснулось в первую очередь.

Сохранились документы комиссии Московского уезда по изъятию церковных ценностей. Изъятие началось после Пасхи, 24 апреля 1922 года, а предварительно все храмы должны были представить описи церковного имущества.¹⁸⁹ На полях описи Казанского храма 1920 года хорошо видны пометки, сделанные бестрепетной рукой "уполномоченных", не оставивших без внимания ни одного серебряного предмета - золотых вещей в храме не было.¹⁹⁰

"Изъятие, - сообщали члены комиссии московскому губернскому военному комиссару и командующему войсками Московского военного округа, - началось в самом неблагонадежном районе, а именно в Ленинской волости", к которой относилось и Узкое. "Ленинская волость имеет 33 церкви, причем волость была разбита на 4 следующих базы: 1. База Коломенская. 2. База Перерва. 3. База Царицыно. 4. База Коньково. В базе Коньково, а именно в селе Ясеневе, в то время когда уполномоченные вели переговоры со священником, сторожиха церкви проникла на колокольню и зазвонила в набат, благодаря чему собралась толпа народа около 300 человек, причем вся эта толпа была возбуждена и уполномоченные к изъятию допущены не были, но на Другой день... на место изъятия в с. Ясенево был прислан отряд кавалерии числом 25 человек, по прибытии которого ценности были изъяты без всяких эксцессов".¹⁹¹

В Узком в тот же день 28 апреля были "изъяты в фонд помощи голодающим ценности, согласно имеющейся при общине заверенной описи, причем при приеме оказалось все налицо, правильно. Со стороны представителей общины верующих жалоб нет". Из храма были изъяты все без исключения серебряные предметы, в том числе дароносица, потир и напрестольный крест из центрального алтаря: "серебро вызолоченное вес в грубом виде 24 3/4 фунта".¹⁹²

Навсегда исчезла из храма "риза с Казанской иконы Божией Матери" с молитвой храмоздателя боярина Стрешнева, и кощунственное поругание, которое не удалось солдатам Наполеона, совершила бестрепетная рука обезумевшего соотечественника.

Что произошло с изъятыми ценностями дальше - трудно даже предположить, поскольку деятельность комиссии по изъятию была не только кощунственной, но и совершенно неподготовленной. "Ввиду отсутствия средств в кассе Московского уезда... и учитывая тяжелые условия людей, работающих по изъятию ценностей, - писали члены президиума Московского уездного совета, - констатируем, что при подобных условиях провести работу по изъятию ценностей почти невозможно...".¹⁹³

Тем не менее, "работа" была проведена, и страницы документов пестрят просьбами в уездную продовольственную комиссию отпустить во временное пользование уполномоченных то мешки для "принятия" ценностей, то "десятичные весы с гирями", поскольку "во многих церквах Московского уезда ценности принимались без веса".¹⁹⁴

Не лучше обстояло дело и при сдаче изъятого в Государственное хранилище ценностей РСФСР (Гохран). Здесь, не стесняясь, свидетельствовали, что "места с ценностями, изъятыми из церквей Московского уезда принимались Гохраном без осмотра содержимого и без перевеса".¹⁹⁵ Уполномоченные, производившие изъятия, "указывали" "на следующие ненормальные факты, вытекающие при сдаче ценностей в Гохран: 1. Волокита: при сдаче каких-нибудь 5-6 мешков приходится терять по 7-8 часов. 2. ...на принятые ценности выдаются расписки (акты) - не имеющие достаточных сведений о сданных ценностях: нет указаний веса, а только названо количество мешков. Учитывая, что вместимость мешков бывает разная (выделено нами - О. Щ.), комиссия считает таковую операцию неправильной и недопустимой... и просит устранить недостатки".

Церковные ценности храмов Московского уезда, сданные в Гохран "без веса", вплоть до упразднения комиссии по изъятию так и не были разобраны в присутствии ее представителей.¹⁹⁶ В "каком-нибудь" из мешков "разной" вместимости исчезло в недрах Гохрана, и неизвестно, принесло ли хоть какое-нибудь облегчение голодающим, достояние Казанской церкви, с любовью принесенное родному храму прихожанами, многие годы собиравшими свои скудные пожертвования...

Изъятие церковных ценностей повлекло за собой еще одно бедственное последствие в жизни храмов. В качестве свидетеля, а затем и подсудимого к процессу об изъятии церковных ценностей был привлечен Святейший Патриарх Тихон.¹⁹⁷ По этому случаю губернским прокурорам был разослан циркуляр "О публичном чествовании лиц осужденных или находящихся под судом за совершение тяжелых государственных преступлений".

Возношение за богослужениями имени Святейшего Тихона было признано советской юстицией уголовно наказуемым деянием, поскольку "чествование, выражаемое в упоминании данного лица в молитвах, проповедях и т. д... носит характер явной политической демонстрации против рабоче-крестьянской власти или направляется с явным намерением возбудить в населении недовольство или дискредитировать власть".

Если же поминовение Патриарха и не имело "указанного выше демонстративного характера", оно вполне могло "явиться основанием для постановки вопроса в исполкоме" о ликвидации договора о пользовании зданием храма с общиной верующих, "ввиду ее нелояльного отношения к постановлениям судебной власти республики".¹⁹⁸

Возношение в церквях молитвы о Святейшем Патриархе Тихоне, согревавшее души верующих сознанием единства Матери-Церкви, на которую помимо гонений государства обрушился обновленческий раскол, стало грозить храмам закрытием, а духовенству - уголовным наказанием.

Церковь устояла, и в очередной раз "врата адовы не одолели ее" (Мф. XVI, 18). Большинство приходов без колебаний сохранили свою верность омофору Святейшего Патриарха, гонимого и заключенного, но властного и грозного благодатной силой своего Первосвятительства. К числу таких храмов принадлежала и Казанская церковь в Узком, где никогда не слышался голос раскольников-обновленцев.

В 1925 году в Московском уезде была проведена перерегистрация религиозных обществ, и государство вынуждено было признать, что 95% храмов находились, благодаря заботам прихожан, в хорошем состоянии.¹⁹⁹ В августе того же года было вновь зарегистрировано Казанское религиозное Православно-христианское общество в селе Узком. Официально в нем состояли 52 члена в возрасте от 18 (ранее этого возраста человек не мог считаться членом церковной общины) до 71 года, что составляло примерно треть взрослого населения Узкого и Нижних Теплых Станов. Общество было довольно "молодым", и 2/3 прихожан Казанского храма составляли мужчины, что являлось свидетельством крепости веры,²⁰⁰ сохраненной потомственным благочестием крестьян Узкого и молитвенными трудами духовенства.

"По сути дела, русский народ именно сельскому священнику обязан тем запасом положительной духовной силы, который был сохранен благодаря крепкой традиции и вопреки всем разлагающим влияниям", - писал историк Русской Церкви.²⁰¹ Прекрасное подтверждение этому - послереволюционная история Казанского храма в Узком.

В первые годы после революции прихожан Казанского храма продолжал окормлять отец Капитон Горский. Его помощником был сын Николай, служивший псаломщиком. В 1919 году отец Капитон скончался в Зюзине, где был настоятелем храма Михаил Капитонович Горский, и место его погребения нам не известно.²⁰²

Договор общины Казанского храма в Узком с отделом управления Московского уездного совета о передаче прихожанам церковного здания. 1925. Фрагмент Москва. ЦГАМО

После смерти отца Капитона настоятелем Казанской церкви стал священник Димитрий Иванович Соколов, прослуживший в Узком десять лет до закрытия храма. О нем мы пока не имеем никаких биографических сведений. Связано это в первую очередь с тем, что данные официальных документов расходятся с воспоминаниями прихожан, знавших отца настоятеля. Дочь отца Александра Никольского Екатерина Александровна, семья которой была близко знакома с последним настоятелем Казанского храма, вспоминала, что настоящее имя священника было Димитриан, он имел сан иеромонаха и перед революцией состоял одним из сотрудников "Московских церковных ведомостей".²⁰³

В Москве в начале XX века действительно был иеромонах, насельник Знаменского монастыря, носивший редкое имя Димитриан. Однако в миру он не был Дмитрием Ивановичем Соколовым,²⁰⁴ и в его послужном списке 1914 года ничего не упомянуто о сотрудничестве с "Московскими церковными ведомостями".²⁰⁵ В силу этого мы не можем с уверенностью сказать, что именно он стал после революции настоятелем Казанского храма, хотя, несомненно, мог служить в Узком, скрывая свое настоящее имя. Прихожанам оно было известно, и, если наше предположение справедливо, подобное состояние свидетельствует о большом взаимном доверии прихожан и их пастыря.

Казанский храм в Узком. Сентябрь 1929 г. Фотография А. А. Губарева. Москва. ИЗО ГИМ

Мог оказаться в Узком единственный московский священник, носивший имя Дмитрий Иванович Соколов, - настоятель церкви святого мученика Трифона в Напрудной слободе, который покинул столицу как раз в середине 1919 года.²⁰⁶ Кроме того, настоятель Казанского храма со столь распространенным сочетанием имени и фамилии мог быть и представителем уездного духовенства, и выходцем из другой епархии.

Бесспорно то, что служил последний настоятель Казанского храма неукоснительно и в жизни был человеком общительным и располагавшим к себе. На десятом году своего настоятельства он был вынужден покинуть Узкое. В 1929 году он был выслан в Сибирь, но в Узком о нем сохранялась благодарная память, и одна из прихожанок сопровождала батюшку в ссылку.

Для нас теперь не представляется возможным проследить путь земной жизни последнего настоятеля Казанского храма, но ссылку батюшка не пережил.²⁰⁷ В числе новомучеников и исповедников Российских отдал душу за своего Господа и Спасителя священник Димитрий Соколов и ныне, предстоя в их светлом сонме Престолу Божию, молит и о возрождении нашего святого храма.

Южный портал Казанского храма. Сентябрь 1929 г. Фотография А. А. Губарева. Москва. ИЗО ГИМ. На переднем плане видны ступени белокаменной лестницы и фрагменты каменного парапета паперти XVIII в.

Двери храма, затворившись в последний раз за отцом Димитрием, закрылись на долгие шесть десятилетий, но официально храм не упразднялся как действующий и община верующих не прекращала своего существования. По уставу Казанского Православного религиозного общества, оно могло быть закрыто (в таком случае храм упразднялся как действующий) либо по постановлению губернского или областного исполкома, либо по решению общего собрания членов общества.²⁰⁸ Ни того, ни другого в Узком не произошло: общество не намеревалось закрываться, и никто извне не настаивал на его ликвидации. В информационной справке "Какие храмы избиратели требуют закрыть", составленной по Московскому уезду в апреле 1929 года, Узкое не упоминается.²⁰⁹

Не существует и решения Мособлисполкома о закрытии Казанского храма в Узком.²¹⁰ В 1929 году по причине высылки священника и прекращения богослужений церковь в Узком была закрыта в прямом смысле слова "на замок". Ключи от храма оставались у членов церковной общины. В 1930 году в подсобном хозяйстве санатория "Узкое" состоялось собрание, на котором решалась судьба Казанской церкви, но речь шла не об упразднении храма, а об использовании уже закрытого церковного здания. Проведение этого собрания было совершенно незаконным: представители местной власти, чтобы нейтрализовать сопротивление крестьян Узкого, провели его не в колхозе, где трудилось подавляющее большинство жителей села, а в подсобном хозяйстве санатория, где они практически не работали. Эти немногочисленные представители крестьян Узкого на собрании протестовали против передачи храма под хозяйственные нужды. Тем не менее, но по инициативе представителя волостного исполкома, это решение было принято большинством работников подсобного хозяйства санатория, которые не были жителями села, и по сути дела храм был отдан на поругание без участия и даже против воли крестьян Узкого.²¹¹

После собрания у церковного сторожа были отобраны ключи от храма. Однако, поскольку решение о хозяйственном использовании здания храма было насильственным, более двух лет крестьяне Узкого молчаливо противились его "переустройству". В 1932 году храм осматривал краевед М.А.Александровский, отмечавший, что внутреннее убранство запертой церкви сохранялось в полной неприкосновенности²¹². Тем не менее, по мере ужесточения гонений на веру вопрос о переустройстве здания Казанской церкви встал вновь. Сначала решено было использовать его под клуб. Местные комсомольцы устроили разгром внутри церкви, сожгли часть икон, которые не успели разобрать верующие, и сбросили колокола. Однако страх Божий не оставлял сердец жителей Узкого, в том числе и тех, кто входил в состав сельского совета. Единственный раз в храме продемонстрировали кинофильм, и после этого затея с клубом тихо и незаметно сошла на нет.²¹³

Позже здание Казанской церкви использовалось под магазин и общежитие, но ничто не удерживалось в нем долго, словно сам храм выдворял незваных обитателей. К началу Великой Отечественной войны храм опустел, а затем перешел в пользование Академии наук, которая в 1948 году устроила в нем склад трофейных архивных документов и книг.²¹⁴

В 1945 году президентом Академии стал Сергей Иванович Вавилов. Будучи не только выдающимся ученым и великолепным организатором науки, но верующим человеком и знатоком старины, он, пользуясь тем, что Казанский храм находился на территории академического санатория, решил провести реставрацию церкви. Об этой неудавшейся попытке рассказывал ученик и сотрудник Вавилова академик Франк. "Однажды, в конце сороковых годов, я случайно услышал слова человека, ответственного в то время за строительство в Академии наук, - писал Илья Михайлович в воспоминаниях. - Он сказал: "Вот президент Вавилов требует, чтобы реставрировали эту церковь. Ну, раз требует, так леса мы поставим, а делать ничего не будем!"²¹⁵

Видимо, Сергей Иванович знал об этом. Кроме того, как подлинный ученый, он прекрасно понимал ценность храма как уникального архитектурного памятника. В силу этого Вавилов вознамерился не только произвести наружный ремонт храма, но и осуществить его научную реставрацию. Вавилов обратился к специалистам Всесоюзного научно-реставрационного комбината, в архиве которого первые акты обследования здания Казанской церкви в Узком датированы 1950 годом.²¹⁶

Замыслу Сергея Ивановича не суждено было сбыться - в январе 1951 года он скончался. Разработка проекта реставрации Казанской церкви в Узком была немедленно прекращена, но в стенах нашего храма имя Сергея Ивановича Вавилова всегда будет сохраняться с благодарностью и молитвой.

Между тем строительные леса продолжали обступать храм многие годы, и печальным следствием этого стала утрата куполов. На два десятка лет храм оказался обезглавленным, и хотя книги отзывов академического санатория "Узкое" были полны настойчивых пожеланий многих выдающихся деятелей отечественной культуры о реставрации церкви, она была предпринята только в середине 70-х годов. По заказу Академии наук реставрацию осуществил Всесоюзный реставрационный комбинат, сотрудники которого вернули храму купола, близкие к формам XVII столетия. Тогда же была отреставрирована и застеклена единственная уцелевшая святыня храма - Казанская икона Божией Матери над западным порталом церкви.²¹⁷

Вновь засияли над лесным простором купола храма, привлекая взор и проливая незримое благодатное тепло в души людей, во множестве населивших новые московские районы, обступившие Узкое. Вновь потянулись люди к образу Заступницы усердной рода христианского, но сколько еще предстояло пережить до возрождения храма!

* Возврат * Оглавление *

166. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 757. Д. 3550. Л. 97.

167. Житие и чудеса Св. Николая Чудотворца, Архиепископа Мирликийского и слава его в России. СПб. 1994. С. 71-79.

168. Церковные ведомости. 1911.№ 30. С. 1316-1320;№ 31.С.1357- 1364; № 32. С. 394-397; Московские церковные ведомости. 1912. № 18. С. 456-458.

169. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 757. Д. 3550. Л. 4об.

170. Радонеж. 1998. Декабрь. № 18. С. 8.

171. О том, как высоко первоначально понимался смысл участия России в войне, прекрасно сказал епископ Дмитровский Трифон (кн. Туркестанов), который в сентябре 1914 года отправился на передовую в качестве полкового священника и вскоре "за отличие во время военных действий" был награжден панагией на Георгиевской ленте из Кабинета Его Императорского Величества (Иеромонах Афиноген (Полесский). Материалы к жизнеописанию митрополита Трифона // Митрополит Трифон (Туркестанов): Проповеди и молитвы. Материалы к жизнеописанию. С. 132-133). В слове, обращенном к государю в Успенском соборе Московского Кремля Владыка Трифон говорил: "Ваше Императорское Величество! Пламенное воодушевление ныне объединяет всех русских... Святой восторг объемлет сердца, благодарные слезы закипают в груди; мы не запомним такого времени, и только деды наши повествовали нам о таком же высоком подъеме чувств народных в священную брань "12-го года". В самом деле, ведь эта война предпринята нами не из каких-либо властолюбивых, горделивых замыслов, не из-за корыстных целей, не из-за выгод житейских, не из-за зависти и злобы к нашим противникам. Нет, мы встаем за наших единоверных и единокровных братьев, мы вступаемся за поруганную правду, за гонимую веру нашу святую, за крест Христов, за честь и славу нашей Родины, обагренной и искупленной кровью отцов наших" (Московские церковные ведомости. 1914. № 34. С. 626-627).

172. Слово жизни в духовных стихах, избранных для любителей духовного пения / Собрал и составил митрофорный протоиерей Николай Гурьянов. Остров Залит. 1994. С. 373-374.

173. Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни. М. 1994. С. 230-233, 258-260.

174. Московские церковные ведомости. 1914. № 32-33. С. 495-499; № 37. С. 532-533.

175. Московские церковные ведомости. 1914. №42. С. 837; 1915. №43-44. С. 618

176. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 757. Д. 3580. Л. 204-206.

177. Из одноименного стихотворения Н. А. Некрасова // Полное собрание сочинений и писем в 15-ти томах. Л. 1981. Т. 2. С. 14.

178. Акафист Божией Матери в честь чудотворной иконы Ее Тихвинской. Икос 3.

179. Коробко М. Ю. Усадьба Узкое... С. 94.

180. ЦГАМО. Ф. 65. Оп. 1. Д. 129. Ал. 7-13.

181. Петрова Е. А. Воспоминания... С. 9.

182. СУ РСФСР. 1918. № 18. Ст. 263 и Постановление Народного комиссариата юстиции "О порядке проведения в жизнь декрета "Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви" (Инструкция)// СУ РСФСР. 1918. № 62. Ст. 685.

183. ЦГАМО. Ф. 65. Оп. 1. Д. 34. Ал. 60, 76.

184. Там же. Д. 28. Ал. 26-35об.

185. Там же. Д. 34. Л. 85.

186. Там же. Л. 60.

187. Цыпин В., протоиерей. История Русской Церкви. 1917-1997// История Русской Церкви. М. 1997. Кн. IX. С. 72.

188. Декрет ВЦИК "О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих" // СУ РСФСР. 1922. № 19. Ст. 217.

189. ЦГАМО. Ф. 744. Оп. 1. Д. 67. Л. 4.

190. Там же. Ф. 65. Оп. 1. Д. 28. Ал. 138-141об.

191. Там же. Ф. 744. Оп. 1. Д. 67. Л. 14.

192. Там же. Ф. 66. Оп. 18. Д. 294. Ал. 394-396.

193. Там же. Ф. 744. Оп. 1. Д. 67. Л. 12.

194. Там же. Ал. 17-18, 22.

195. Там же. Л. 18.

196. Там же. Ал. 21- 21об.

197. Цыпин В., протоиерей. ук. соч. С. 76-77. Материалы процесса см.: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея Руси и позднейшие документы о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 / Сост. М. Е. Губонин. М. 1994. С. 195-212; 250- 270.

198. ЦГАМО. Ф. 65. Оп. 1. Д. 34. Л. 78.

199. Там же. Д. 51. Л. 415.

200. Там же. Д. 129. Ал. 7-13.

201. Смолич И.К. История Русской Церкви... Ч. 1. С. 318.

202. Петрова Е. А. Воспоминания... С. 8-9.

203. Там же. С. 9.

204. Иеромонах, носивший имя Димитриан, был в Москве один - это подтверждают и данные справочников "Вся Москва" за 1914- 1917 годы, и списки монашествующих Москвы (ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 744. Д. 2644), и картотека архива Святейшего Синода в РГИА в Санкт-Петербурге. Мирское имя иеромонаха Димитриана было Иван Семенов (Послужной список иеродиакона Димитриана за 1906 г. // ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 744. Д. 2644. Ал. 81об-82).

205. Послужной список иеромонаха Димитриана за 1914 год // РГИА. Ф. 796. Он. 439. Д. 314. Лл. 1-2.

206. ЦГАМО. Ф. 66. Он. 18. Д. 71. Л. 16. В Трифоновский храм протоиерей Димитрий Соколов более не возвращался. Настоятелем храма в Напрудной служил протоиерей Александр Голосов (ЦМАМ. Ф. 1215. Он. 2. Д. 88. Лл. 11-12).

207. Петрова Е. А. Воспоминания... С. 9.

208. ЦГАМО. Ф. 65. Оп. 1. Д. 129. Л. боб.

209. Там же. Ф. 66. Оп. 11. Д. 8029.

210. См Протоколы Мособлисполкома за 1929 и 1930 гг. // ЦГАМО. Ф. 2157. Оп. 1. Д. 75, 220, 484. В 1929 - начале 1930 года происходило открытие "неправильно", т. е. вне решения органов власти, закрытых церквей, но, как показывает статистика, около 10% "неправильно закрытых" храмов так и не были открыты вновь (ЦГАМО. Ф. 2157. Оп. 5. Д. 108. Л. 175). В их числе, поскольку священник был выслан и некому было служить, оказалась и Казанская церковь в Узком.

211. Петрова Е. А. Воспоминания... С. 9-10.

212. Александровский М. А. Исторический указатель сел и зданий бывшего Московского уезда // ОПИ ГИМ. Ф. 465. Оп. 1. Д. 10. Л.128об.

213. Петрова Е. А. Воспоминания... С. 10.

214. Кузьмин Е. Тайна церкви в Узком // Литературная газета. 1990. 18 сентября.

215. Сергей Иванович Вавилов: Очерки и воспоминания. М. 1991. С. 332.

216. Архив ЦНРПМ. Шифр 23. Инв. №№ 1-26.

217. Никольская О. Старинная усадьба // Вечерняя Москва. 1979. 2 февраля.

* Возврат * Оглавление *

Баннерная сеть "Исторические сайты"