Очерк четвертый

Под Покровом Царицы Небесной.

Неисповедимы пути Господни. Часто бывает так, что Господь долго не открывает Своего предназначения, но годы и десятилетия невидимо хранит и покрывает избранное Им.

Такова судьба Казанского храма в Узком. Казалось, неудача с основанием монастыря лишила храм основного смысла существования, оставила в его лице памятник неосуществленному духовному подвигу, поруганным надеждам, утраченному благочестию. Несбывшееся - таким казался удел этого прекрасного и одинокого создания открывавшегося взору путников. Ничего рукотворного не было видно вокруг, и только белый храм возносил свои главы из бескрайнего лесного простора. Купола храма парили в поднебесье, казалось, лишенные земного основания и держимые одною Божиею благодатью.

Впечатление это не было обманчивым: благодать Божия незримо сохраняла святое место на протяжении веков. Трагическая, подчиненная одному духовному стремлению - порыву к чистоте и святости - история создания храма, более чем на два столетия, вошла в тихое русло сельской приходской жизни, по поверхности которой лишь изредка пробегали волны потрясений, запечатлевшихся для потомков.

В конце XIX века в пределах Московского уезда насчитывалось около 120 церквей. По официальным сведениям только в трех храмах приход был меньше, чем в Узком,¹ но Господь заботливо окормлял его немногочисленных прихожан, и духовная жизнь не прерывалась в его стенах.

Царица Небесная хранила Свою обитель, и волны страстей человеческих словно замирали у ее подножия. Символ величия Божия Казанский храм, господствовавший над всей округой, сохранился и в страшные времена гонений на веру. Нетронутым остался и чудотворный образ Пречистой Девы - знамение его грядущего возрождения.

Воскресение храма в день Святой Пасхи 1992 года сделало явью предназначение древней святыни, не менее высокое, чем основание монастыря. Созданный для спасения душ немногих избранных, оставивших мир, чтобы молиться за него, соборный храм в Узком стал местом спасительного прибежища для тысяч москвичей, стремящихся сюда ныне.

Продолжая повествование об истории Казанского храма, необходимо сказать несколько слов о его положении. Обычно к церкви в Узком прилагается определение "усадебная". Оно кажется справедливым, поскольку храм находился на территории имения и материальное существование его зависело от владельцев усадьбы. Однако впечатление это обманчиво: Казанский храм был приходской сельской церковью, и жизнь усадьбы никогда не была для него определяющей. Определяли ее прихожане - крестьяне села Узкого и деревни Нижние Теплые Станы.²

Для иллюстрации сказанного прибегнем к поэтическим образам, созданным русской художественной литературой. Вот поэтическое восприятие родового гнезда, усадьбы, оставленное поэтом-слепцом Иваном Козловым:

Блажен, кто мирно обитает
В заветном прадедов селе
И от проезжих только знает
О белокаменной Москве.

Вот дом уютный меж холмами,
В тени берез вот Божий храм,
И вот погост с его крестами,
Где меж родных он ляжет сам.

И жив священник тот безвестный,
Который здесь его крестил,
Венцом с подругою прелестной
На радость жить благословил.³

От идиллической картины усадебной жизни обратимся к иному описанию сельского храма, принадлежащему перу Николая Алексеевича Некрасова:

Храм Божий на горе мелькнул
И детски чистым чувством веры
Внезапно на душу пахнул.
Храм воздыханья, храм печали -
Убогий храм земли Твоей:
Тяжеле стонов не слыхали
Ни римский Петр, ни Колизей!
Сюда народ, Тобой любимый,
Своей тоски неодолимой
Святое бремя приносил -
И облегченный уходил!

Войди! Христос наложит руки
И снимет волею святой
С души оковы, с сердца муки
И язвы с совести больной...

Я внял... Я детски умилился...
И долго я рыдал и бился
О плиты старые челом,
Чтобы простил, чтоб заступился,
Чтоб осенил меня крестом
Бог угнетенных, Бог скорбящих,
Бог поколений, предстоящих
Пред этим скудным алтарем.⁴

Какое из этих описаний отнесем мы к Казанскому храму в Узком? Безусловно, второе. Владельцы усадьбы использовали ее как загородную дачу, и в клировых ведомостях о Казанской церкви в Узком на вопрос, "какого звания прихожане", следовал ответ: "дворовые люди, крестьяне", и настойчиво подчеркивалось, что принадлежат они помещику, "который тут не живет".⁵ За всю историю храма только один раз в нем совершалась свадьба обитателей усадьбы.⁶

В письмах владельцев Узкого мало встретишь упоминаний о храме, находившемся в двух шагах от усадебного дома. Его прихожанами действительно были только последние владельцы Узкого - князья Трубецкие, и только в их бытность можно говорить о храме как об усадебном.

Что же касается описания, созданного Некрасовым, то оно верно для Казанского храма на всем протяжении его истории и в превосходной поэтической форме отражает смысл его существования. Единственной отрадой, примирением с тяжелой, лишенной внешних радостей жизнью был для крестьян Узкого, как и для большинства наших соотечественников, родной храм. Веками сохранял он тепло молитвы поколений, предстоявших перед его алтарем, действительно, весьма скудном.

Среди прихожан храма, обычных крестьян, не было летописцев и некому было заносить на бумагу вехи церковной истории. Мы постараемся описать те события жизни храма, которые сохранило для нас время, и назвать хотя бы имена тех "священников безвестных", чьими трудами и молитвами поддерживалась его духовная жизнь и совершалось дело спасения человеческих душ.

Священники Казанского храма в Узком

*1641 - год упоминания в документах

**Не ранее 1709 - не ранее 1724 - время служения в Казанском храме.

Явное благоволение Божие по отношению к Казанскому храму стало очевидным с первых лет его существования как приходского. Чтобы убедиться в этом, достаточно упомянуть о двух обстоятельствах, ставивших под вопрос существование в Узком самостоятельного действующего храма.

Первым обстоятельством была церковная политика, проводимая Петром I, видевшим в Церкви не столько ее благодатную и таинственную духовную жизнь, сколько средство надзора и поддержания народной нравственности. "В чину монашеском и духовном он (Петр I - О. Щ.) видел прежде всего лицемерие и ханжество, в своих подданных - склонность к измене и бунту против него", - остроумно замечает историк, характеризуя дух петровских преобразований в отношении Церкви.⁷

В 1722 году были введены штаты церковных причтов для городских и сельских храмов. По штатам один сельский священник полагался на приход,⁸ где было не менее ста крестьянских дворов и около 400 человек прихожан, поскольку в XVIII столетии принято было считать во дворе в среднем по 4 души.⁹ Позже число дворов, составляющих один приход, было увеличено до 150.¹⁰

По переписным книгам 1709 года приход Казанского храма в селе Узком и деревне Нижние Теплые Станы составляли 11 дворов, в которых насчитывалось прихожан 36 душ, то есть приход был в 10 раз меньше штатного.¹¹ Это положение за два столетия почти не изменилось, и в 1929 году, когда в храме прекратились богослужения, в Узком было 28 дворов.¹²

Введение штатов повлекло за собой насильственное сокращение численности духовенства, но были и объективные причины для проведения этого мероприятия: приход должен был обеспечивать материальное существование церковного причта. Малочисленные прихожане Узкого никогда не могли обеспечивать xpaм, и, если бы владельцы усадьбы не выплачивали духовенству денежного содержания (руги), ему просто не на что было бы существовать при приходе в 11 крестьянских дворов.

План имения Узкое, составленный при генеральном межевании в 1767 году. Фрагмент Символом О обозначен Казанский храм, буквой F — земля, ему принадлежавшая. Москва. РГАДА

Расположенность или нерасположенность владельца усадьбы содержать храм являлась вторым обстоятельством, от которого зависело, существовал ли храм самостоятельно или его "приписывали" к более крупному приходу. Выдающийся знаток русской церковной жизни синодального периода П. В. Знаменский писал: "Что касается церквей, сооружаемых частными лицами, то их существование вполне зависело от благополучия их благотворителей. Пока был жив благотворитель, они пользовались его благотворениями; умирал или беднел благотворитель, они оставались без всякого вспомоществования и поддержки".¹³

Обычными для XVII-XVIII веков были жалобы малоприходных храмов, что "церковь стоит без пения", то есть службы в ней не совершаются. Трагедиями оборачивались попытки принудить помещика содержать духовенство храма, оказавшегося в его владениях.¹⁴

По милости Божией Казанский храм избежал этой горькой и унизительной участи, хотя подобная угроза была для него более, чем реальна. Через 30 лет после создания "соборной церкви" усадьба оказалась в руках новых владельцев, которые плохо разбирались в своей родословной и совершенно забыли имя основателя храма.¹⁵ Несмотря на это, средства на содержание церкви выделялись всегда. Хотя среди владельцев усадьбы было немного тех, кто по-настоящему и с любовью заботился о святыне, и содержание духовенства Казанской церкви чаще всего оценивалось как "весьма или очень скудное",¹⁶ храм существовал.

Основным источником доходов духовенства при малом количестве прихожан была земля. Многочисленные попытки, предпринимавшиеся в течение XVIII-XIX веков с целью обеспечить духовенству денежное содержание и избавить его от занятий земледелием, оказались почти безрезультатны. Установленные нормы наделения храмов землей ставили сельского священника в один ряд с бедным крестьянином. Землю он вынужден был обрабатывать сам, и это, естественно, отрывало его от исполнения пастырского долга.¹⁷

Известнейший публицист XVIII века И. Т. Посошков, характеризуя бедственное состояние духовенства, писал: "О сем я неизвестен, как деется в прочих христианских землях, чем питаются сельские попы, а о сем весьма известен, что у нас в Руси сельские попы питаются своею работою, и ничем они от пахотных мужиков не отменны (не отличны). Мужик за соху, и поп за соху... Жалованья государева им нет, от миру подаяния никакого им нет же, и чем им питатися, Бог весть".¹⁸ Положение это незначительно изменилось в течение XIX века, и земля продолжала оставаться для сельского приходского духовенства основным достоянием, от которого зависело его существование. Земельный участок в 24 десятины (теперь по его территории проходит часть ул. Айвазовского и стоит кинотеатр "Ханой") был выделен храму еще Т. Н. Стрешневым.¹⁹ Величина его была обычной для конца XVII века, и уже к середине XVIII столетия, когда происходило наделение землей церквей, не имевших ее ранее, он оказался меньше установленной нормы почти на треть.²⁰ Однако в Узком храмовая земля считалась церковной "издавна" и избежала нестабильности: помещики не отбирали и не меняли выделенный участок.

Земля, принадлежавшая храму, находилась во владении помещиков, которые выплачивали за нее духовенству денежное содержание - ругу.²¹ В Узком подобное положение сохранялось до середины XIX века. В сущности оно мало изменилось и к моменту революции, несмотря на то что после крестьянской реформы состоялось признание за храмами прав на церковную землю.²² Содержание Казанского храма и духовенства продолжало зависеть от владельцев усадьбы.

Насколько позволяют судить скудные источники, уцелевшие от XVIII столетия, после Тихона Никитича и Ивана Тихоновича Стрешневых к храму обращала свое благочестивое и серьезное внимание жена Ивана Тихоновича Анна Лукинична. Узкое еще при жизни Ивана Тихоновича отошло его единственной дочери Софии Ивановне, в малолетство которой хлопоты по управлению вотчиной легли на плечи матери - Анны Лукиничны. В память о муже, а возможно, и зная о его неосуществившемся замысле, она в 1720 году подала в Патриарший Казенный приказ прошение о проведении ремонта внутренних помещений храма. В 1698 году они были так спешно обустроены, что всего за 20 лет существования храма в центральном алтаре даже подвинулся с установленного места престол. В том же 1720 году храм был обновлен и заново освящен "протоиереем Кремлевского Успенского собора Феодором с братиею".²³

В 1726 году София Стрешнева стала супругой князя Бориса Васильевича Голицына, снискавшего заслуженную славу служением российскому флоту. Князь приходился внуком Борису Алексеевичу Голицыну, который вместе с Тихоном Никитичем Стрешневым состоял в "поддядьках" при младенце царевиче Петре²⁴.

Брак Голицыных был недолгим: в 1739 году София Ивановна скончалась, оставив имение мужу. После смерти князя Бориса Васильевича между многочисленными детьми Голицыных более двух десятилетий тянулась непрестанная тяжба за наследство. В конце концов она привлекла раздраженное внимание императрицы Екатерины II, и большинство земель богатейшего состояния Т. Н. Стрешнева было отписано в казну,²⁵ Узкое уцелело чудом. В конце семейных разделов владельцем Узкого стал Алексеи Борисович Голицын, который всерьез заинтересовался усадьбой, намереваясь превратить ее в изящную "подмосковную" во вкусе конца XVIII века, прекрасными образцами ко торых служат имения Архангельское, Останкино, Кусково, Ольгово.²⁶

При князе Алексее Борисовиче Голицыне, спустя почти столетие после создания в Узком каменного храма, его строительство было наконец полностью завершено. Церковь украсила белокаменная, обнесенная парапетом изящного рисунка, открытая паперть, которую не успели достроить при Тихоне Никитиче Стрешневе.²⁷

Обновление храма завершилось уже после смерти Алексея Борисовича Голицына: в 1799 году была заново покрыта железом кровля и установлены новые купола Казанской церкви.²⁸ Обветшавшие главы храма, спешно установленные в 1698 году, сменились новыми, во вкусе второй половины XVIII столетия. Храм приобрел более "усадебный" вид, но так и не вписался в общую картину имения, и легковесные купола диссонировали с его соборной мощью.

В течение XIX столетия в Казанской церкви не производилось никаких серьезных ремонтных работ. Внутреннее убранство храма почти не изменилось со времен Стрешневых. Постоянную и серьезную заботу о храме проявляли только последние владельцы Узкого князья Трубецкие, но об этом мы расскажем позже, когда коснемся событий начала XX века.

Материальная зависимость духовенства от помещиков формировала отношение к нему земельных собственников, которые слишком часто видели в священнике не духовного отца и пастыря, а такого же крепостного, как и крестьяне. "Моя церковь, мой поп",²⁹ - таков был печальный принцип отношения к духовенству помещиков, которые, как говорилось в одном из сенатских указов, "священно-и-церковнослужителей не только побоями, но и наказанием на теле оскорбляют".³⁰

Сколько любви к Богу, сколько смирения и терпения надо было иметь священнику, чтобы в подобных условиях совершать дело спасения человеческих душ, покрывая благодарной и теплой отеческой молитвой скорби и беды беспросветно тяжелой жизни своей паствы!

"Именно благодаря приходскому духовенству и несмотря на его труднейшие материальные условия, Церкви синодального периода удалось сохранить главное назначение - свое пастырское служение, - свидетельствовал выдающийся историк Церкви И. К. Смолич. - Положение приходского духовенства оказалось гораздо тяжелее, чем иерархии и монашества, и тем не менее именно на его плечах в эпоху государственной церковности дежало бремя ответственности за духовное служение Церкви. Влачащий скудное существование, малообразованный, угнетенный сельский священник принял на себя это бремя смиренно, как свой естественный долг, и с молчаливой кротостью нес его в течение всего синодального периода".³¹ Документы не сохранили для нас описаний поистине подвижнической деятельности священников, служивших в Казанском храме XVIII столетия, но даже сквозь их скупые строки льется свет тепла и милосердия, исходивший от скромных и терпеливых пастырей Божиих.

Кажется, что можем мы почерпнуть из исповедной ведомости или ревизской сказки, кроме имен членов клира? Даже указания на возраст священно-и-церковнослужителей в документах разных лет колеблются в пределах двух десятилетий, но в числе детей духовенства мелькают на страницах ведомостей слова "приемыш", "найденыш".³²

Мы видим, как скромные сельские священники, жившие, по свидетельству митрополита Георгия Дашкова, "хуже нищих",³³ преуспевали в христианских добродетелях, являя своей пастве пример для подражания.

Отступление из Москвы французской армии. Гравюра начала XX в.

В ежегодных исповедных росписях села Узкого графа о неисповедовавшихся неизменно оставалась пустой. Происходило это не вследствие петровского указа "О хождении на исповедь повсягодно",³⁴ по которому за пренебрежение Таинством Покаяния полагался штраф, - денег этих нищему крестьянину нечем было и заплатить. Таинства Церкви были потребностью души терпеливых тружеников, которые по слову Священного Писания "в поте лица своего ели хлеб свой" (Быт. III, 19).

Духовенство Казанского храма пристально следило за состоянием духа своей паствы. Духовный авторитет священства был достаточно высок: в графе "Исповедовавшиеся токмо, а не причастившиеся", всегда давалось примечание "по совету, - не по запрету! - духовника". Чаще всего подобный совет батюшка давал супругам, которые не имели мира в семье.³⁵ С Божией помощью эти препятствия преодолевались, и духовная жизнь крестьян была гораздо отраднее их материального существования, Смиренное и трепетное служение скромных пастырей Казанской церкви было духовным подвигом, и с благоговением и благодарностью, низко кланяясь их памяти, произносим мы ныне их имена: отец Лука, отец Алексий, отец Петр, отец Сергий, отец Иаков Соколов.

На всем протяжении истории Казанской церкви отличительном чертой ее настоятелей являлось то, что все они, получив назначение в Узкое, служили здесь до самой смерти. Причина подобного постоянства, рационально необъяснимой привязанности священства к своему нищему приходу, заключалась в покровительстве и постоянном присутствии здесь Пресвятой Богородицы, которое познали и нынешние прихожане Казанского храма.

"Оная церковь одноприходная, приходских 26 дворов", - так описан Казанский храм в Узком на рубеже XVIII и XIX столетий.³⁶ Начало века совпало со сменой настоятеля храма: в 1799 году скончался отец Иаков Соколов, и священником Казанской церкви в Узком стал его сын Иван Яковлевич. Узкое было для него родным: здесь он вырос, отсюда отправился в Москву получать образование, сюда же вернулся по окончании Славяно-Греко-Латинской Академии пономарем. В 1800 году отец Иоанн стал настоятелем Казанской церкви в Узком и прослужил в ней более тридцати лет до самой своей смерти.³⁷

На долю настоятельства отца Иоанна выпало тяжелое время нашествия французов, и "гроза 1812 года" коснулась Узкого и Казанской церкви самым непосредственным образом.

Французские войска, вошедшие в опустошенную, оставленную жителями Москву, недолго оставались в ней. Сохранилось интересное свидетельство одного из французских подданных, выдворенных из Москвы генерал-губернатором графом Ф.В.Ростопчиным. Уже находясь вдали от столицы, французы обратили внимание на огромное зарево, исходившее от города. Указывая на него, один русский мужик с усмешкой заметил им: "Это зарево показывает уважение русских к вашему Наполеону и французским войскам, которые хотят зимовать в Москве. Теперь становится уже холодно, и вот они затопили свои дома". "Простой мужик так говорил, - восклицает француз, - какой предмет для размышлений!"³⁸

Командованию французской армии было, впрочем, совсем не до размышлений. Как только войско Наполеона вступило в первопрестольную столицу, стало очевидно, что зимовать в Москве нельзя и наладить городскую жизнь, как это было в странах покоренной Европы, невозможно. К моменту занятия французами русской столицы была изготовлена специальная медаль,³⁹ но награжденных ею не оказалось - победа обернулась поражением.

"Бог поругаем не бывает, - писал те дни архиепископ Московский Августин главнокомандующему русской армией М И. Кутузову. - Праведный гнев Его чем медленнее постигает нечестивых, тем более жестоко поражает их".⁴⁰ Словам Владыки Августина вторит историк "великой армии" граф Сегюр. "Нам совестно было смотреть на себя, - пишет он о пребывании французов в Москве. - Нас устрашал крик ужаса, который раздался по всей Европе. Это страшное событие помрачило нашу славу, вырвало из наших рук плоды победы. Мы - войско разбойников, над которым совершается правосудие Божие и всего образованного мира".⁴¹

"Крик ужаса", вызванный московским пожаром, запечатлел в своей поэме "Бронзовый век" Д. Г. Байрон, которого восторженный переводчик назвал "вещим гением Западной Европы". Обращать к императору французов, Байрон писал:

Вот башни полудикие Москвы
Перед тобой в венцах из злата
Горят на солнце... Но увы!
То солнце твоего заката.

Москва - побед твоих предел!
Чтоб увидать верхи ее златые,
Суровый Карл лил слезы ледяные,
И тщетно! - Ты ее узрел.

И что ж увидел ты? Ее дворцы и храмы,
Все рушилось, все пожирало пламя.

Справедливо оценил Байрон причину пожара Москвы:

Кто ж распалил пожар жестокий в ней?
Свой порох отдали солдаты,
Солому с кровли нес своей
Мужик, товар свой дал купец богатый,
Свои палаты каменные князь,
И вот Москва отвсюду занялась.

Отсвет огня, опустошившего Москву, казался поэту предвестником кончины мира:

Вулкан великий, несравненный,
Единственный во всей вселенной!
Лишь тот
Грядущий огнь с тобой сравнится,
В котором мир испепелится,
Который царства все сожжет.⁴²

Французская медаль на взятие Москвы

Пробыв в Москве чуть больше месяца и потерпев неудачу в попытках провести переговоры с императором Александром I, Наполеон принял решение оставить русскую столицу. 6 октября он отдал армии приказ выступать из города по Калужской дороге. Оставив генерал-губернатором Москвы маршала Мортье Наполеон покинул столицу 7 октября.

"От самой заставы, - свидетельствует очевидец французского отступления, - по старой Калужской дороге тянулись в несколько рядов обозы, загромождая широкую большую дорогу. Каждый пригорок, каждый овраг и мост стесняли их движение Беспорядочно скопляясь на одном месте, они препятствовали движению арьергарда и расстраивали войска все более и более Наполеон со свитою едва мог пробираться между обозами и войсками и медленно подвигался вперед. Проехав около 10 верст, он остановился и, ходя взад вперед по полю, ожидал известий от Мортье".⁴³

Еще через несколько верст французский император увидел господствовавшие над округой главы Казанской церкви. В Узком существовало предание, что с колокольни Казанского храма Наполеон наблюдал бедственное отступление своей некогда великой армии. Предание это заслуживает внимания и вполне достоверно.

Описание отъезда Наполеона не оставляет сомнений, что у него было достаточно времени, чтобы обратить свое внимание на храм, с высоты которого удобно было охватить взглядом картину передвижения войск. Замечание современного исследователя, что подобное предание существует не только о Казанском храме в Узком,⁴⁴ не противоречит его достоверности: при столь медленном продвижении Наполеон мог не однажды уклоняться с пути, чтобы посмотреть, как происходит отступление. Кроме того, известно, что православные храмы и монастыри Москвы неоднократно привлекали его внимание.⁴⁵

На всем протяжении пути, проделанного императором французов в первый день отступления, не было ни одного объекта, откуда открывалась бы более исчерпывающая панорама окрестностей и можно было лучше проследить все, что происходило вокруг.

Для нас, впрочем, не так уж важно, смотрел ли Наполеон с колокольни Казанского храма на свое отступающее войско: в духовной жизни храма это событие не имело никакого значения. Некогда французский аристократ маркиз де Кюстин, посетивший Россию и оставивший о ней неблагоприятные и недружелюбные воспоминания, с удивлением отмечал, что в 1813 году при вступлении союзных армий в Париж "император Александр умел быть великим в городе, который только что оставил Наполеон".⁴⁶

Действительно, это было удивительное величие - величие смирения, величие великодушия, величие благодарности Богу. Император Александр явил изумленной Европе это величие, столь свойственное характеру русского народа, воспитанное в нем поколениями служителей Алтаря Господня в храмах, подобных скромной церкви в Узком.

Отступление французов оставило в Узком глубокий и горестный след: село подверглось разорению, а вместе с ним пострадала и церковь. Ущерб, нанесенный Узкому неприятельским нашествием, был весьма значителен: "Разграблена церковь, господский дом, имущество дворовых людей и крестьян, хлеб и весь скот, всего на сумму 124877 рублей".⁴⁷

Правда, Казанская церковь пострадала не так сильно, как храмы других окрестных сел. В соседнем Конькове, например, из двух существовавших храмов уцелел только Сергиевский, а Троицкий, обращенный в руины, так и не был восстановлен.⁴⁸ Судьба Казанского храма сложилась более благоприятно в силу того, что он находился в стороне от Калужской дороги, да и само его здание, "каменное в твердости", нелегко было подвергнуть разрушению. На звоннице до закрытия храма сохранялся колокол, поврежденный ударом пушечного ядра.⁴⁹

Внутри же Казанская церковь подверглась разорению и грабежу, которого, по свидетельству очевидца, "не избежали и все приходские церкви: в них обдирали с образов ризы с жемчугом, брали вещи, паникадила, подсвечники и сосуды и увозили на фурах, книги раздирали, а в иных церквах иконы кололи, иконостасы зажигали, також и целые церкви огню предавали",⁵⁰ чего храм в Узком, по счастью, избежал. Однако, несмотря на эту ужасающую картину разорения, духовная жизнь продолжалась и храм служил ее сосредоточением.

Судьба священника, остававшегося со своей паствой под игом неприятеля, была крайне тяжелой, и предвидеть ее исход было невозможно. Князь Петр Волконский, находившийся во время неприятельского нашествия вместе с монахами Донского монастыря, оставил скупое, но красноречивое описание бедствий, которым подвергалось духовенство.

"Наместника, - повествует он, - больно били, ризничему голову проломили, всех грозили обнаженными саблями изрубить, если не выдадут денег и сокровищ. Иеромонаха Иринея, нынешнего наместника, изранили по рукам и ногам саблями и штыками; впрочем более никого саблями не рубили, а только били ружьями и палашами... С сего времени монахи употребляемы были в разные работы... Положение было самое трудное. В разодранных рубищах, изнуренные голодом, мучены были беспрестанною работою".⁵¹

Не менее трагично складывалась судьба духовенства в подмосковных селениях, где мародерствовали солдаты неприятеля, и гам где проходило отступление французов. Бывало, что попытки свяшенников защитить святыни от поругания стоили им жизнь, но многие скромные сельские пастыри совершали подвиги веры.⁵²

"В нашествие неприятеля на Москву в 1812 году не одно столичное духовенство выдвинуло из своей среды ряд самоотверженных деятелей, высоко державших знамя своего святого служения, но и уездное сельское духовенство Московской епархии тоже не осталось в настоящем случае позади своих столичных собратий. И здесь среди этого духовенства встречаются герои долга, верою и правдою служившие Церкви и Отечеству", - отмечали в начале XX столетия.⁵³

Высочайше утвержденной наградой русскому духовенству за участие в Отечественной войне стал бронзовый наперсный крест на владимирской ленте "с подписанием 1812 года".⁵⁴ Вручением наградного наперсного креста было засвидетельствовано и безукоризненное служение настоятеля Казанского храма в Узком отца Иоанна Соколова.⁵⁵

По некоторым сохранившимся документам мы можем рассказать о его подвиге. Узкое, видимо, не подвергалось набегам французов до начала их отступления из Москвы. Однако сознание того, что столица занята французами, известия о пожаре, уничтожившем город, и полная неизвестность будущей участи держали жителей Узкого в постоянном страхе. Надеяться можно было только на милосердие Божие. Отец Иоанн непрестанно возносил перед Престолом Божиим молитву, которая слышалась в те дни во всех храмах, где продолжались богослужения: "Милостиве Господи! Покори враги под нозе наши!"⁵⁶

Наперсный крест "с подписанием 1812 года". Награда русскому духовенству за участие в Отечественной войне

Отступление неприятеля по Калужской дороге было для жителей Узкого неожиданным и застало их врасплох. В момент всеобщей растерянности и страха отец Иоанн не предался унынию и его молитва и поразительное мужество совершили, казалось, невозможное. Предотвратить вторжение неприятеля в храм и разграбление святыни он не мог, но каким-то чудом уберег от поругания северный Никольский придел: французы не смогли ворваться туда. Случай этот относится к числу редчайших, и в конце записки о состоянии Казанского храма, составители даже сочли нужным еще раз подчеркнуть: "А придел Николаевский освящен".⁵⁷

Спас отец настоятель и главную святыню храма - Казанскую икону Божией Матери из центрального иконостаса, оклад которой сохранял молитву Тихона Никитича Стрешнева. В справке консистории⁵⁸ о Казанском храме в Узком указывалось, что в церкви "иконостас в целости, но с икон оклады и венцы серебряные сняты",⁵⁹ тем не менее, храмовый образ Заступницы усердной отцу Иоанну удалось скрыть вместе с окладом. Так благодаря молитвам и самоотверженности настоятеля Пречистая Дева сохранила Свой образ с надписью храмоздателя, которая так много открыла для нас в истории создания храма.⁶⁰

Поскольку Никольский придел избежал осквернения, то богослужения в храме практически не прерывались, и, если судить о церковной жизни по основному документу, который официально "регистрировал" его деятельность - метрическим книгам, - создается впечатление, что не было ни неприятельского нашествия, ни разграбления.⁶¹ Отец Иоанн никак не отметил, что церковь была разграблена, - он терпеливо продолжал свое служение, принимая все заботы по восстановлению храма как свой пастырский долг, не ожидая и не прося поддержки ни у кого, кроме Бога. Господь увенчал его труды успехом: церковь быстро оправилась от потрясения.

В июле 1813 года, в день престольного праздника в честь Казанской иконы Божией Матери, ликующий колокольный звон возвестил о возобновлении богослужений в центральном храме и в его святом алтаре вновь стала совершаться Литургия. В тот же день был освящен и Предтеченский придел.⁶²

Видимо, пребывание неприятеля в Узком не было бескровным; на территории, принадлежащей храму, по сей день видна котловина пруда, который назывался Французским. Почему он носил такое имя - никто из окрестных жителей объяснить не мог, но место это пользовалось дурной славой, его побаивались и утверждали, что в мутной темной воде Французского пруда не водится даже рыба.⁶³

Название "Французский" является отголоском Отечественной войны 1812 года. Ее события объясняют и неприязнь окрестных жителей к этому пруду: пространства вдоль Калужской дороги были полны трупов неприятелей, и едва ли можно было найти водоем, куда не сбрасывали бы тел погибших французов.⁶⁴ Зная, где находился в Узком Французский пруд, можно предположить, что разыгравшаяся трагедия была связана с разграблением храма.

Последствия войны и опустошения церкви еще долго сказывались в том, что в придельных храмах недоставало церковной утвари для совершения богослужений: не было "на Престолах Крестов серебряных, подсвечников, также и других сосудов".⁶⁵

* Оглавление * Продолжение *

1. Расписание приходских церквей и причтов при них по Московскому и другим уездам Московской епархии // ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 744. Д. 3100.

2. Нижние Теплые станы возникли в начале XVIII века, когда для постоя проезжавших по Калужской дороге было построено несколько изб, где были поселены крестьяне Узкого (Молева Н.М. Селения Теплых Станов//Городское хозяйство Москвы. 1977. №8. С.42).

3. Козлов И. И. Полное собрание стихотворений. Л. 1960. С. 287- 288.

4. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем в 15-ти томах. Л. 19 82. Т. 4. С. 51-52.

5. ЦИАМ. Ф.203. Оп.744. Д. 2223. АбОоб; там же. Д. 2246. Л.62об. и др.

6. Там же. Оп.777. Д. 142. Лл.65об-66.

7. Травчатов Н. Прекращение Патриаршества в России // Странник. 1897. Т. 1. С.426. Еще более ярко охарактеризовал петровскую политику в отношении Церкви Н. П. Гиляров-Платонов: "Когда Петр I издал указ, запрещавший монаху держать у себя в келий перо и чернила; когда тот же государь указом повелел, чтобы духовный отец открывал уголовному следователю грехи, сказанные на исповеди (ПСЗ. Т. VI. № 4012 - О. 41 Л: духовенство должно было почувствовать, что отселе государственная власть становится между ним и народом, что она берет на себя исключительное руководство народною мыслию и старается разрушить ту связь взаимных отношений, то взаимное доверие, какое было между паствой и пастырями (Флоровский, протоиерей. Пути русского богословия. Paris. 1988. С. 103)

8. ПСЗ. Т. VI. № 4072.

9. Семевский В. И. Сельский священник во второй половине XVIII в // PC 1877. №8. С. 513.

10. ПСЗ. Т. XX. №14807.

11. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 9816. Лл. 62об.-63.

12. ЦГАМО. Ф. 805. Оп. 1. Д. 363. Л. 16.

13. Знаменский П. В. Об отношении русских священнослркителей к приходам в XVII и XVIII столетиях // Православный собеседник. 1867 Январь. Ч. I.C. 12.

14. Знаменский П. В. Приходское духовенство. С. 713-714.

15. В одном из многочисленных спорных дел Голицыных о наследстве содержится родословное древо С. И. Стрешневой, где бабушкой ее названа не имевшая к ней никакого отношения А. Ю. Стрешнева, с которой дед Софии Т. Н. Стрешнев вступил в брак в тот же год, когда поженились ее родители (РГАДА. Ф. 1209. Дела старых лет по Московскому уезду. Д. 9954. Л. 365об.).

16. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 744. Д. 2002. Л. 59; Д. 2246. Л. 59; Д. 2353. Л. 406 и др.

17. Подробно об этом см. Смолич И. К. История Русской Церкви... Ч. 1.С. 357-371.

18. Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М. 1951. С. 34, 37- 38.

19. Холмогоровы В. И. и Г. И. Исторические материалы... Вып. 8. С. 110; РГАДА. Ф. 1209. Дела старых лет по Московскому уезду. Д. 9917. Л. 15об.

20. Размер земельного надела, который помещик отводил церкви, в XVII веке зависел от величины владения. В Узком в соответствии с установленными нормами Т. Н. Стрешнев отвел церкви 23 десятины пашни и 1 десятину земли, непосредственно примыкавшей к храму (Холмогоровы В. И. и Г. И. Исторические материалы. Вып. 8. С. 110). В середине XVIII века законодательно определенная норма земли для храмов, не имевших ее ранее, была увеличена до 33 десятин (ПСЗ. Т.XVII. № 12570).

21. См. прим. 35 к очерку 3. В 1777 году митрополит Московский Платон (Левшин), желая упорядочить отношения помещиков и церковных причтов, обязал священнослужителей давать землевладельцам расписки при получении руги (ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 758. Д. 375. Л. 1-1об).

22. В соседнем Ясеневе, например, духовенству храма Свв. апостолов Петра и Павла в 1869 году "отдана была во владение помещицей земля, до сего около ста лет бывшая в пользовании помещиков по условиям" (Слюнькова И. Н. История строительства храма апп. Петра и Павла в Ясенево и церковные землевладения: Историческая записка. М. 1997 // Архив храма Свв. апп. Петра и Павла в Ясеневе). О передаче помещиками Узкого церковной земли духовенству Казанского храма документов не сохранилось, поскольку владелица усадьбы гр. С. В. Толстая долгое время продолжала арендовать землю, уже ставшую церковной собственностью (Благовещенский И. А. Краткие сведения о всех церквах Московской епархии, в алфавитном порядке исчисленных. М. 1874. С. 115; ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 744. Д. 3100. Л. 8об). О том, насколько зависело содержание духовенства Казанского храма от владельцев усадьбы, свидетельствует тот факт, что после революции, когда прекратились выплаты Трубецких, при проведении описи капиталов храмов, у причта Казанской церкви не было никаких денежных сбережений, и сам храм был, пожалуй, самым бедным в округе (ЦГАМО. Ф.65. Оп. 1.Д. 28).

23. Холмогоровы В. И. и Г. И. Исторические материалы... Вып. 8. С. 110.

24. Петров П. Н. История родов русского дворянства. М. 1991. Т. 1. С. 349 (София Стрешнева ошибочно названа в этом издании Екатериной); Голицын Н. Н. Материалы для полной родословной росписи князей Голицыных. Киев. 1880. С. 12.

25. Карнович Е. П. ук. соч. С. 93.

26. Коробко М. Ю. Усадьба Узкое... С. 45-48.

27. Архив ЦНРПМ. Шифр 23. Инв. № 40. Пояснительная записка, фотографические снимки № 16 и № 18.

28. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 761. Д. 716.

29. Знаменский П. В. Приходское духовенство... С. 713; Смолич И. К. История Русской Церкви... Ч. I. С. 372.

30. Семевский В. И. ук. соч. С. 532.

31. Смолич И. К. История Русской Церкви... Ч. I. С. 318.

32. РГАДА. Ф. 350. Оп. 1. Д. 248. Л. 48; там же. Оп. 2. Д. 1832. Л. 44.

33. Чистович И. А. Георгий Дашков: Материалы для истории первой половины XVIII столетия // Православное обозрение. 1863. Т. 10. Январь. С. 53.

34. ПСЗ. TV. №2991.

35. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 747. Д. 112. Ал. 402-407; Д. 169. Л. 816об; Д. 273. Лл. 763-767; Д. 414. Лл. 524-527об; Д. 459. Лл. 555-558об.

36. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 746. Д. 489. Л. 345.

37. Там же. Оп. 744. Д. 1785. Л. 147об.

38. РА. 1876. Кн. 2. С. 80.

39. Медаль на занятие французами Москвы в 1812 году // РА. 1876. Кн. 2. С. 409. Изображение медали приводится по этой публикации.

40. Апухтин В. Р. Сердце России первопрестольная столица Москва и Московская губерния в Отечественную войну: Очерк и архивные материалы. М. 1912. С. 47.

41. Там же. С. И.

42. The half barbaric Moscow's minarets
Gleam in the sun, but 'tis a sun that sets!
Moscow! thou limit of his long career,
For which rude Charles had wept his frozen tear
To see in vain - he saw thee - how? with spire
And palace fuel to one common fire.
To this the soldier lent his kindling match,
To this the peasant gave his cottage thatch,
To this the merchant flung his hoarded store,
The prince his hall - and, Moscow wad no more!
Sublimest of volcanos! Etna's flame
Pales before thine, and quenchless Hecla's tame;
Vesuvius shews his blaze, an usual sight
For gaping tourists, from his hacknied height:
Thou stand'st alone unrivalled, till the fire
To come, in which all empires shall expire.
(Byron G. G. The age of Bronze; or, Carmen seculare et annus haud mirabilis.
London. 1823. P. 12. (Переведено: И. Х. Байрон о пожаре Москвы // РА. 1885. Кн. I. С. 416). Это произведение Д. Г. Байрона продолжает оставаться малоизвестным.

43. РА. 1876. Кн. 2. С. 376.

44. Коробко М. Ю. Усадьба Узкое... С. 54-55.

45. Сохранилось, например, описание посещения Наполеоном Донского монастыря (РА. 1891. Кн. 3. С. 267).

46. Де-Кюстин А. Николаевская Россия. М. 1990. С. 60.

47. Цит. по: Коробко М. Ю. Усадьба Узкое... С. 55.

48. Токмаков И. Ф. Историко-статистическое и археологическое описание церкви во имя преподобного Сергия Радонежского чудотворца в селе Сергиевском, Конькове тож (Далее Описание церкви Прп. Сергия...). М. 1895. С. 10; Шеппинг Д. О. ук. соч. С. 15.

49. Протокол 13-го заседания состоящей при Музее Старой Москвы группы лиц, интересующейся изучением старой Москвы, 8 ноября 1923 года // Коробко М. Ю. Усадьба Узкое... С. 151.

50. РА. 1905. Кн. 3. С. 353.

51. РА. 1891. Кн. 3. С. 267.

52. Русский вестник. 1814. Кн. 4. С. 54.

53. Московские церковные ведомости. 1912. № 18. С. 463-464.

54. Всеволодов И. В. Беседы о фалеристике: Из истории наградных систем. М, 1990. С. 111-112; Смолич И. К. История Русской Церкви... Ч.I.C. 357.

55. ЦИАМ. Ф. 203. Он. 744. Д. 1785. Л. 147об.

56. Хомутова А. Г. Воспоминания о 1812 годе // РА. 1891. Кн. 3. С. 324.

57. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 760. Д. 660. Л. 25-27.

58. Консистория - учреждение, существовавшее при правящем архиерее для духовного управления и духовного суда в пределах епархии.

59. ЦИАМ. Ф. 203.' Оп. 760. Д. 660. Л. 27.

60. Описание этой иконы оставил Д. И. Шеппинг в своем исследовании "Древний Сосенский стан Московского уезда" (М. 1895). Он же воспроизвел, хотя, видимо, с искажениями надпись, оставленную Т. Н. Стрешневым (Шеппинг Д. О. ук. соч. С. 26-27), поэтому при публикации надписи в очерке 2 на С. 44 и 119 опущена часть текста, вызывающая сомнения.

61. ЦИАМ. Ф. 2132. Оп. 1 Д. 164. Л. 39-41 об.

62. ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 760. Д. 660. Л. 28; ЦГАМО. Ф. 65. Оп. 1. Д. 28. Л. 138.

63. Петрова (Никольская) Е. А. Воспоминания. М. 1999. С. 6-7// Архив Казанского храма в Узком. Автор "Воспоминаний" - Екатерина Александровна Петрова (1902-2000), дочь священника Александра Михайловича Никольского, настоятеля Казанского храма в Узком в 1903-1915 годах. В детстве проживала в Узком постоянно, кроме времени обучения в Сокольническом городском и Филаретовском женском училищах. Обучение в Филаретовском училище было прервано в последнем классе революцией. Екатерина Александровна вернулась в Узкое, где работала в санатории. В 1919-22 гг. работала в Москве в детских домах Сокольнического района. В 1924 году вышла замуж за москвича Д. А. Петрова - студента Высшего Технического училища. В 1929-30 г. вместе с двумя детьми - сыном и дочерью - жила в Узком, участвуя в кампании по ликвидации безграмотности, затем вернулась в Москву и поступила работать бухгалтером в трест "Мосводопровод". В 1959 году вышла на пенсию. До последних дней Екатерина Александровна постоянно посещала Узкое, где жила ее мать, а позже - семья младшего брата А. А. Никольского, скончавшегося в 1981 году.

64. Шеппинг Д. О. ук. соч. С. 74.

65. См., например, клировую ведомость Казанской церкви за 1836 год // ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 744. Д. 2002. Л. 59.

* Оглавление * Продолжение *

Баннерная сеть "Исторические сайты"