МИР СТАРЫХ БАШЕН

Из Кремля-Кремля, крепка города, От дворца-дворца Государева, Что до самой ли Красной площади, Пролегла тут широкая дороженька.
Из песни семнадцатого века

Все кремлевские строения хороши по-своему. Слава угловой Арсенальной башни - воинская, богатырская и... ключевая. В стрельнице издавна находился колодец, питавший Кремль родниковой водой. Когда ее заложили в 1492 году, то летопись отметила, что Она "стрельница новая над Неглинной с тайником". Тайник - ключ, бьющий из-под земли. Родниковые струи не иссякают, вода в них играет, как и пятьсот лет назад. Можно не сомневаться, что зодчий Пьетро Солари и московские строители с умыслом возвели круглую башню над ключиками, что били на просторе, на берегу Неглинной. Когда приходила осадная пора, не было заботы, где взять воду. Башня щедро поила и воинов и мирное население, скрывавшееся за крепостными стенами.

Колодец-тайник, овеянный преданиями, для нас едва ли не такая же драгоценность, как ключик на тверской земле, где начинается Волга... Когда ныне при свете лампы вглядываешься в воды, то видишь воина в шлеме, монаха-аскета, девицу-боярышню, полководца, отирающего, как было передано в сказании, храбро-победный пот. Вот родниковая струя бьет из-под земли и что-то лепечет. "О чем твой шепот, тайник?" - "Помню, многое помню... Небо, сестру свою Неглинную-реку, запах трав".- "А еще?" - "Пил мою воду Иван Калита. Омыл лицо струей Дмитрий Донской перед великим походом. А когда в башню меня заключили, приполз раненый ратник, да так до воды и не дотянулся. Потом на коромыслах ведрами на стены женщины воду носили, поили тех, кто отбивал осаду..."

Башня венчала главную стену Кремля, обращенную к Великому посаду. Стена начиналась у Москвы-реки Беклемишевской башней (по имени владельца усадьбы, находившейся за стеной), а стрельница ее завершала. Башня, вознесшаяся над просторами Неглинной вместе со всеми другими кремлевскими вышками (а было их при Иване III восемнадцать), повествовала эпической архитектурной формой, что Москва, переросшая белокаменный наряд времени Дмитрия Донского, стала великой державой. Живописность крепости, ее самобытность, цельность всей каменной панорамы, естественное размещение башен, их высоты, очертания, "привязка" их к зубчатым стенам, шатры стрельниц - все это делало кремлевский треугольник, огороженный летом зеленью, припушенный снегом зимой, единственным и неповторимым. Иностранные путешественники, увидев издали Арсенальную, принимали Кремль за королевский замок, но, подъехав ближе, сравнивали его с Капитолийским холмом. Архитектурное величие - в русских традиционных формах - соответствовало государственной мысли о том, что Москва - преемница исторических миссий Рима и Константинополя.

При недавней починке-возобновлении Арсенальная поделилась одним из секретов, а их у нее - не приходится сомневаться - немало. Когда расчищали старый колодец, то, к удивлению строителей, обнаружили там двести каменных ядер, вытесанных еще в четырнадцатом веке. Некоторые из них довольно велики - полметра в окружности. Их, эти ядра, даже и пушечными не назовешь, ибо предназначались они для метательных орудий. Кто их спрятал в Арсенальной? Возможны разные догадки. Были также обнаружены кольчуги, шлемы, стремена. Башня оправдывает свое позднее наименование: арсенал - склад оружия и всякого воинского снаряжения.

Ни одна из кремлевских башен не имеет такого ратного и сурового в простоте своей вида. Она больше, чем какая-нибудь другая, возведенная при Иване III, напоминает воина. Теперь, когда прожекторный луч освещает поздно вечером Арсенальную, то воспринимаешь красно-кирпичные световые блики как отсвет огня воинской славы Кремлевского холма.

Старая крепостная инженерия нами недостаточно осмыслена. Московские строители были хитроумнее Дедала, создавшего, как известно, самое загадочное сооружение Средиземноморья - Лабиринт на Крите. Ступить на стены можно было только изнутри и далеко не через каждую башню. Поднимались там, где стена была уширена, и лишь возле трех стрельниц. Башенные прясла, расположенные одно над другим, сообщались с помощью приставных лестниц: поднимали их - и этаж превращался в каменный остров в воздухе. Чтобы враг не сделал подкоп и не взорвал стены, под землей сооружались тайники и "слухи". Подземные ходы были так протяженны, что из Кремля - долго ходили такие разговоры - можно было галереей, пролегавшей под площадью, пройти на Никольскую улицу. Подземные ходы старой крепости еще плохо изучены и овеяны легендами.

* * *

Обходя Кремль, веду я разговор с башнями:

- Какая же из вас, башни, старейшая?

- Я, - гордо ответствует Тайницкая башня,- меня мастера первой руки построили. В 1485 году. Не обошлось и без перестройки. Даже говорили, что строят заново.

- А самая молодая?

- Конечно же я, Царская башня, мне еще и трех сотен лет нет.

- А самая высокая?

- Я, Троицкая башня, я башня-великан. Рост мой восемьдесят метров.

- А самая маленькая?

- Мал, да удал. Это про меня, про Кутафью башню, сказано. Я впереди всех стен стою. Пусть во мне и четырнадцати метров нет, зато я предмостная сторожевая башня. Я храбрее всех своих сестер...

- Сколько же всего вас, башен?

- Нас двадцать сестер. Хоть и есть между нами сходство, но у каждой свое лицо.

Но стройный гул будет нарушен возгласами:

- А мы - совсем особенные...

Сначала и не разберешь, кто это говорит, но потом станет ясно.

- Это мы, проездные кремлевские башни. Числом нас пять: Спасская, Боровицкая, Троицкая, Никольская, Константино-Еленинская... Все дороги ведут в Москву, а в Москве все улицы сходятся к Кремлю. В Кремль же люди идут через наши ворота...

- А моя слава в прошлом,- заметит Константино-Еленинская башня, что стоит между Спасской и Беклемишевской (Москворецкой) и смотрит на Красную площадь.- Теперь через меня люди не ходят.

- Почему же?

- Давно заложены мои проездные ворота. Отдыхают мои старые камни не первое столетье. Многое промелькнуло передо мной, многое забылось, но одно всегда помню. Через широко распахнутые ворота движется войско Дмитрия Донского.

- У меня тоже заслуги есть. И немалые,- промолвит Москворецкая башня.

- Какие же?

- В былые времена Москва-река текла почти подле меня. И возле меня река соединялась со рвом, заполняя длинную и глубокую канаву водой. Голубая лента опоясывала Кремль, и мы, башни, считали себя жительницами острова...

- А как же насчет заслуг?

- О заслугах моих многие знают. Я, Москворецкая башня, первой встречала врагов, приходивших из-за реки. Возле меня начинались первые схватки. И дольше всех глядела я вслед убегавшим за Москву-реку вражеским полчищам.

- Да, много видела схваток ты, Москворецкая башня.

- Но я еще не все сказала. Посмотрите, как я стройна. Такой красивой и статной башни, как я, больше нет в Кремле.

- Но с этим я буду спорить! - скажет Набатная башня, что возвышается напротив храма Василия Блаженного.- Посмотрите, какая я нарядная и пригожая, как сверкают на мне белокаменные украшения. Ах, если бы только вы слышали, каким громким и пронзительным голосом я пела! Недаром и имя мне дали - Набатная башня. Под моим шатром висел колокол, отлитый из гулкой бронзы с примесью серебра. Как только с вышки подавали сигнал тревоги, мои лихие караульщики ударяли в колокол, и по всей Москве разносились звуки набата - тревоги. Любили меня все, холили и украшали... А потом случилось несчастье...

- Что же стряслось?

- Приключился в Москве в 1771 году Чумной бунт. Восставшие горожане ударили в мой колокол, и по гулкому звуку вся столица сбежалась в Кремль. Восставших разогнали, но зачинщиков, ударивших в набатный колокол, найти не удалось - утекли они за Дон, в вольные казацкие степи. Тогда императрица Екатерина Вторая рассердилась и приказала у моего колокола язык вырвать. Так и осталась я без голоса. Стою нарядная, а петь не могу.

- Совсем не понимаю,- вмешается в разговор предмостная Кутафья башня,- как можно столько о своей красоте говорить! Разве нас строили для того, чтобы мы красовались? Мы, башни,- первейшие защитницы Кремля. Меня в старину люди прозвали "Кутафья"; теперь, правда, редко кто и слово такое понимает. Кутафьей в былое время шутливо называли нескладно одетую женщину. Даже была загадка: "Маленькая кутафьишка в тесном месте сидит". Сообразительный человек сразу отвечает: "Пуговица". Вот и я на пуговицу похожа; нарядом не отличаюсь, а стою на самом первом месте, впереди кремлевских стен. Не красоту надо ценить, а силу и мощь.

- Разумные слова,- подтвердит угловая Арсенальная башня.- Что может быть дороже мощи и неприступности? Мои стены уходят глубоко в землю, а толщина их достигает четырех метров. Посмотрите, какая я высокая. И в нынешние времена шестьдесят метров - немалая высота, а в старину меня почитали как башню-исполина, равной которой не было в окрестных землях. И до сих пор в моем подземелье бьет тайник-колодец. Сотни лет не иссякает струя, сотни лет даю я людям вкусную и чистую воду. Потому и сложили меня такой высокой, крепкой и неприступной, чтобы всегда вода под надежной защитой находилась.

- У меня тоже тайник был,- заметила Таиницкая башня, обращенная к Москве-реке.- И даже не один, а два: тайник-колодец и тайник - подземный ход к речному берегу. Только давным-давно это было...

Тогда ее ближайшие соседи - безымянные башни - перемолвятся между собой:

- У каждого из нас своя история.

* Оглавление *

Баннерная сеть "Исторические сайты"