ГОРОД КАК МИР

Возможно, со временем возникнут города на земле во сто крат многолюдней и обширней, но наша Москва не повторится никогда.
Леонид Леонов

Николай Михайлович Карамзин, этот - по-пушкинскому определению - Коломб российской истории, высказал с присущей ему осторожностью примечательную мысль: "...ошибаюсь или нет, но мне кажется, что первый взгляд на город дает нам лучшее, живейшее об нем понятие, нежели долговременное пребывание, в котором, занимаясь частями, теряем чувство целого... В каждом городе самая примечательнейшая вещь есть для меня... самый город". Если через призму этих карамзинских размышлений бросить на столицу взгляд, стараясь им схватить целостный образ великого города, то мы должны признать: самое интересное в Москве конечно же сама Москва.

Представьте себе, что во Владивостоке, который, как известно, далеко, но город "нашенский", вы сели в вагон поезда, следующего в Москву. Много дней пути, и за каждой далью перед вами открывается новая и еще новая .даль. В издавна любимых наименованиях - Амур и Байкал сошлись старина и новизна, современность и будущность. Пассажиры хорошо это понимают, и недаром вагоны звенят песнями "Шуми, Амур, шуми, наш батюшка" и, разумеется, "Славное море, священный Байкал". Где еще, скажите, так любят песни? Петь разучились? Полноте... Недаром поэт сказал: "Мы еще Некрасова знавали, мы еще Калинушку певали..." Время объединило природные стихии, точнее, их наименования, и, совершая поездку по нескончаемым просторам Сибири, невозможно не думать о Лене, Енисее, Ангаре... Москва вносит лепту свою в освоение сибирских богатств - земель и рек, лесов и недр. Всюду мы ощущаем дыхание Москвы, слышим ее миллионнозвучное эхо. Мелькают машины, выпущенные Москвой, станции, сооруженные и ее сынами, вагоны с грузами, уложенные ровненькими рядами бригадой, что живет на берегах Яузы, неведомой, наверное, в этих местах.

Проплывают названия, а колеса непрерывно выстукивают слова, повторяемые чуть не со времен чеховских сестер: "В Москву, в Москву..." Среди сбывшихся предсказаний Ломоносова - сына Севера и воспитанника Москвы - есть следующее: "Российское могущество будет прирастать Сибирью". Теперь особенно это очевидно. Сибирь в наши дни - это нефть, газ, золото, алмазы, электричество, уголь, лес, пушнина, энергия могучих рек, неторопливо несущих - то спокойными плесами, то порожистыми перекатами - воды свои в Северный Ледовитый океан. Урал - огненный щит, славно послуживший стране и Москве, да и всему миру, в годы войны; ныне Урал, наш седобородый красавец,- горячий цех страны. Его огненно-стальные реки умножают нашу мощь. Вот в окаймлении зеленых и песчаных берегов, пойменных заливных лугов и родная Волга, сестра Москвы. Нет родства ближе, они всегда вместе. Когда ветераны вспоминают суровую осень сорок первого, то наставительно говорят: "Волга, Урал, Сибирь родную Москву спасали... Помним, как в сорок первом на помощь Москве сибиряки подошли, в дубленых полушубках, сами богатыри - им не страшны были ни лютый мороз, ни огонь"...

- Поезд прибывает в город-герой Москву...

Чье сердце не дрогнет от этих привычных и все-таки всегда звучащих новизной слов! Вы на площади Ярославского вокзала. Вот Москва. Ничего особенного. Тележки носильщиков. Груда почтовых мешков. Фонарные столбы. Встречающие - с цветами, как везде и всегда. Но отчего так учащенно бьется сердце? Все дороги ведут в Москву. В нее летят, едут, плывут. Теперь Москва начинается не у застав, как в минувшем веке, а на перронах многолюдных вокзалов, посадочных площадках аэропортов, бетонированных речных причалах. На аэровокзале, что на Ленинградском проспекте (кто не знает это здание!), есть вращающийся глобус, на нем светящимися точками обозначены города, куда пролегли линии московских воздушных кораблей. Густой сетью пылающих точек покрыты все материки. Только что вы пили фруктовый сок в Шереметьеве-2, а стюардесса распахивает дверцу и приглашает прогуляться в джунглях Африки или полюбоваться "живыми ископаемыми", которые водятся в эвкалиптовых лесах Австралии.

Нынешняя Москва - многотомная эпопея, река жизни, бесконечный мир, не имеющий границ. Пространственную черту можно обозначить - с долей условности - кольцевой автодорогой. Но, подобно гоголевскому герою, город мог бы сказать: "Вся земля по эту сторону и по ту - моя". Каждый из вокзалов или аэропортов - роман, история, незабываемая глава московской жизни. ("Вот здесь мы встречали Юрия Гагарина".) Для москвича поездка в Крым или на Кавказ начинается на Курском вокзале, а полет в Антарктиду - у транспортера (вещи поехали!) на аэровокзале...

Москва не просто центр страны незакатного солнца - часть души каждого из нас принадлежит Москве.

Свою столицу - раскидистую, размашистую, широкую, с ее нескончаемой сутолокой больших улиц, электрическими огнями высотных домов -: мы любим все. Любим ее строгость и ее доброе материнское сердце.

Вера в Москву - характернейшая особенность народного исторического миросозерцания: "...та земля извечно от прародителей наших наша". Москва - земля, Москва - отечество, Москва - Родина, Москва - мир.

"Москва... как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось!" - писал Пушкин. Ему вторил Лермонтов: "Москва, Москва!., люблю тебя, как сын. Как русский,- сильно, пламенно и нежно!" Владимир Маяковский, не склонный по натуре к чувствительным излияниям, сказал: "Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли - Москва". Современный писатель-философ Леонид Леонов высказал такую мысль: "Москва - громадная летопись, в которой уместилась вся история народа русского".

В течение веков Москва - средоточие мысли, силы, творчества, художественных и научных дерзаний, исторической, политической жизни и промышленного строительства. Современная эпоха сделала Москву городом-светочем, городом - символом нового мира, провозглашенного Лениным.

Москва - единение прошлого, настоящего и будущего. Зримое олицетворение этой общности - Кремль; прекрасный, вечный и живой, он плывет по волнам времени, не подверженный усталости и косности. Недаром к бою курантов на Спасской башне прислушивается планета - для миллионов людей их мелодия стала спутницей жизни, ежеутренним началом рабочего дня. Город не утрачивал блеска своего даже в труднейшую военную годину благодаря поразительной стойкости сограждан воинов, возвестивших миру: "Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва". Об этом красноречиво напоминают ныне железобетонные надолбы на Волоколамском шоссе, Вечный огонь у кремлевской стены... Возник обычай - в канун Дня Победы юность несет землю, взятую у стен Кремля, в города-герои: Киев, Севастополь, Керчь, Брест... Наш взгляд пробивается через толщу столетий. Разве не с Москвой в сердце шли в бой бородатые ратники Куликова поля и Бородина?

Московскую главу в русской литературе открывает "Задонщина", рожденная радостью победы в устье Непрядвы. Из сердца поэта вырвались слова, потом многократно повторенные Москвой: "Нам земля русская есть подобна милому младенцу для матери своей". Трудности казались нескончаемыми, они приходили с Запада и с Востока. Максим Грек, известный публицист, нарисовал в одном из сочинений образ женщины, присевшей у дороги и окруженной дикими зверями. Таким представлялось ему положение Руси Московской. Но все перебороли внуки и правнуки Дмитрия Донского и Ивана Третьего! Старина и новизна становятся единой героической былью, которую в свое время с редкостной разговорной непринужденностью воспроизвел в стихах Лермонтов: "Ведь были ж схватки боевые, да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия про день Бородина!"

Петербургу - Петрограду суждено было стать городом трех революций, поддержанных Москвой и страной. Восемнадцатый год сделал Москву главным городом революционной страны, ставшей на путь социального переустройства, строительства нового мира. В 1922 году в Москве на I Всесоюзном съезде Советов было провозглашено создание СССР.

Новь рождает интерес к былому. Нельзя не вспомнить, что писал в "Журнале моей поездки в Москву" юный Виссарион Белинский: "Из всех российских городов Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиономию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатью священной древности, и зато нигде сердце русского не бьется так сильно, так радостно, как в Москве".

Москва, которую некогда называли ситцевым царством, стала городом машиностроения и металлообработки. После того как были открыты Волго-Балтийский водный путь и Волго-Донской судоходный канал, суда от московских причалов пошли к Каспийскому, Азовскому, Черному, Белому и Балтийскому морям... Словно стаи лебедей, отплывают от Северного речного вокзала крупные теплоходы, направляющиеся в Астрахань, Ленинград, Ростов-на-Дону. Размах жилищного строительства носит впечатляющий характер. Но есть и теневая сторона: получив жилье, новосел, конечно, радуется и только потом замечает, что дом мог бы, несомненно, быть не столь неказистым да и новая квартира оборудована не лучшим образом. Тут не скажешь: стерпится - слюбится. Впрочем, в самое последнее время произошел, или, точнее, решительно наметился, будем надеяться, поворот к лучшему...

Москву хочется сравнить с живым существом. Но наша Москва не имеет ничего общего с жутковатым образом, нарисованным некогда бельгийским поэтом-урбанистом Эмилем Верхарном: "То город-осьминог, спрут пламенный, со щупальцами жадный, костяк торжественно громадный". Побывав в Москве в тринадцатом году, Верхарн написал: "Вся Москва кажется мне огромным музеем на вольном воздухе, и в этом музее самая совершенная, самая оригинальная и наиболее притягивающая достопримечательность - Кремль". Москва, разросшаяся до гигантских размеров, не утратила поныне во многих уголках своего живописного разнообразия (им всегда восхищались путешественники!), ощущения домашности, родственной близости каждому из нас. Семь холмов теперь не больше как историческая метафора.

Как кровь питает ткани, так движение насыщает городскую жизнь. Где во времена Ивана Калиты, да и много позднее пастухи гнали по ровным дорогам, ведущим к Москве-реке, скот на водопой, там ныне неутомимые регулировщики движением руки останавливают напоминающие лавины потоки машин.

Парки и скверы - легкие города, и они непрерывно проделывают очистительную работу, хотя, будем глядеть правде в глаза, нелегко зеленому другу справляться со своим делом. Год от года увеличивается машинный поток, заполняющий улицы и площади столицы. По Ленинградскому проспекту движутся реки машин, а в середине - аллея, где летом благоухают цветущие липы, маня к себе пчел. Конечно, воздух в центре должен быть чище, но ведь это - трудный вопрос, который предстоит решать. Сразу после войны Леонид Леонов открыл поход за охрану природной среды. Смог - понятие беды, получившей международное распространение. Зелень - надежное противостояние, если мы в повседневных делах не забываем о дереве, живущем в городе.

Москва издавна славна хлебосольством. Один из древнейших обычаев - встречать гостей хлебом и солью.

Хлебопек - древнейшая московская профессия. Ни в одной летописи не отмечено, но можно ничуть не сомневаться - хлебопеки всегда были. Московское пристрастие к хлебу нашло отражение и в названиях. Один из переулков старого города и сегодня именуется Хлебным. Оценивая свои московские впечатления, американец Фред Д. Пфенинг отметил на страницах журнала "Бейкингиндастри": "Мне кажется, что большинство американцев, путешествующих по России, здесь едят хлеба больше, чем у себя дома. На наш взгляд, русский хлеб очень вкусный..." Одно из горестных воспоминаний военных лет - хлебные карточки, ограничивающие покупку хлеба. В тесто тогда добавляли соевый жмых, а потом и мятый картофель,- все равно горбушка была желанной и необыкновенно аппетитной. Даже если она и быстро черствела. Теперь, когда мы пробуем мягкую и теплую булку, запиваем ее молоком, воздадим же благодарение тем, кто готовил ее.

Города и села серединной России издавна поставляли в Москву мастеров на все руки. Владимир - каменщиков, Солигалич - штукатуров, Калязин - сапожников, Судогда - колодезников... Село Алтухово, что под Серпуховом, славилось своими пекарями и хлебопеками. На работу отбирали богатырей, чтобы могли месить тесто, рассучивать его, сажать в печь. Теперь хлебозаводы почти безлюдны, на мастерах белоснежные халаты, хлеб выпекают без прикосновения человеческих рук. Репортер одной из центральных газет, побывав на заводе, написал: "Где-то под нами, внизу, машины мнут тесто, режут его, придают ему форму батонов, перевозят в печь. Реле времени руководит весами, кругом море света, чистота и безлюдье".

В старину хлеб запивали квасом, до которого и нынче Москва охотница, особенно в жаркие летние дни.

Водовоз - привычная фигура старой Москвы. На давних литографиях, отличающихся точностью воспроизведения, любили изображать водовоза, наполняющего огромным ковшом бочку из водомета на Лубянке. Москва издавна слыла местом водным, и не только потому, что на ее землях струилось множество речек, ручьев и ключей. Москва редкостно богата подпочвенными водами, и в этом смысле ей не уступает разве что Будапешт. Запомнился такой случай.

Строители метрополитена в 1934 году обнаружили подземелье - "слух", сооруженное в средние века для того, чтобы во время осады не допустить внезапного подкопа. В новую эпоху о "слухе" забыли, но вдруг он напомнил о себе. Оказывается, сооружение, оставленное без присмотра, стало вместилищем подпочвенной воды, той самой, что питала и знаменитый московский водомет. Вода хлынула в котлован строящейся станции метро, пришлось откачивать ее мощными насосами.

Хочется упомянуть и московские колодцы, бывшие едва ли не при каждом владении. Некоторые из них славились. Вся Белокаменная знала о колодце на Трех горах, где в первой половине прошлого столетия воду отпускали за плату, по "билетам",- так была она хороша. Закроем на минуту глаза и представим зимнее утро в Хамовниках и Льва Николаевича Толстого, везущего на санках бочку с колодезной водой. Такова быль.

Теперь вода надежно питает большой город. Один из показателей благоустроенности современного города - потребление воды. Протяженность водопроводной сети к началу 80-х годов составила около семи тысяч километров. Утром, принимая обычный душ или чистя зубы у крана, мы, разумеется, меньше всего думаем о воде - житейских и иных забот у всех хватает. Житель Лондона или Копенгагена потребляет в сутки 450 литров воды. Эти города значительно опередили Париж, где на каждого жителя приходится 250 литров воды в сутки. Каждый москвич ежедневно расходует сотни литров воды - больше, чем в какой-либо другой столице мира . А ведь в наступающем столетии пресная вода будет величайшей ценностью.

Просто открыть кран... Но чтобы вода соблаговолила литься, потребовалось наладить сложное и мощное хозяйство водоснабжения. Представьте себе, что, если бы миллионы человек пошли с ведрами по воду, Москва-река была бы вычерпана за одни сутки...

В Москве - и старой и новой - существует несколько городов. Есть Москва Аполлинария Васнецова и Москва архитектора Алексея Щусева. Пусть жили они в одно время, они - представители разных частей единого целого. Есть Москва Ленинских гор и Крымского моста, есть Москва- Черемушки и Москва - Беляево... Мой старший друг Алексей Алексеевич Сидоров, московский старожил, знаток искусства, писал в 20-х годах, любуясь великим городом: "Остановимся здесь - мы дома. Так мало?.. Как много!.. Уголки Москвы нами взяты поистине наугад. Что они вскрыли об искусстве города? Разве то только, что истинную красоту Москвы надо искать в закоулках, в самых неожиданных перекрестьях, в двориках и переулочках? Не берет ли сомнение в том, что истинной художественности мы не встретили в путешествии нашем? Признаемся по секрету: быть может. Но кто из тех, кто вслед за художником пропустил перед глазами малую эту панораму, не полюбил, хотя бы на йоту больше, нелепую и вечно милую, всегда неожиданную и добродушную - вновь повторим - косолапую и неуклюжую родную Москву?"

Думая о будущем Москвы, а оно, как известно, начинается сегодня, еще сильнее почитаешь город, увиденный сквозь века, город, миновавший бури и грозы, "стоящий ныне на граните".

Я выхожу на маленький балкон московской своей квартиры, что возле метро "Аэропорт", и любуюсь сотнями окон-огней. Они сливаются со звездным небом, распахнутым широко, во все концы света, которое и ныне такое же, каким было во времена Ивана Калиты.

* * *

В Москве бесчисленное множество, я бы сказал, уйма достопримечательностей: государственных, исторических, художественных и всяких иных. Верней, им нет конца и нельзя их исчислить. Постараемся увидеть, постигая столицу великой страны, то, что не только интересно, но и просто необходимо знать. Где бы ты, мой дорогой читатель, ни жил - в доме на старом Арбате, в Новых Черемушках, Филях, Кривоколенном переулке или совсем в другом городе - Можайске, Саратове, Ужгороде, Ереване, Ташкенте, Владивостоке, Киеве или Самарканде,- ты должен знать, понимать, чувствовать, что Московский Кремль - один на всем свете, что купола его храмов - купола истории, что Красная площадь любому из нас родная и близкая, что памятник Пушкину живет в сердце вместе со стихами поэта, что противотанковые заграждения возле Волоколамского шоссе - не только память о недавнем героическом былом, но и завет для будущего, символ того, что мирные огни Москвы светят всему свету...

Все интересно и важно в древней и современной Москве; приглядимся же, друзья, к Москвичу, обыкновенному горожанину. Он всем нам знакомый и незнакомый... Вот только что его энергичное лицо проплыло перед вами, лицо человека, стремительно поднимающегося из подземных метрополитеновских глубин по лестнице-ленте. Вы даже не успели как следует разглядеть черты привлекательного лица, но в память запал взгляд - молодой, зоркий, пытливый, пристальный, всепонимающий, добрый. Вы скажете, что я рисую идеальный образ. Нет, всего-навсего - положительный. И, кроме того, надо уметь мечтать. Не будем забывать, что мечты часто одеваются во плоть. Мечта - величайшая сила.

Метро для Москвича - дом родной. Царство вечно хорошей погоды. По лестницам, переходам, залам он движется, не глядя на указатели, безошибочно, быстро и уверенно. Уму непостижимо, как он, находясь в этакой людской каше, ухитряется никого не толкнуть и не задеть плечом. В вагоне он - молодость есть молодость - читает спортивные новости, стоя на одной ноге. Сесть на мягкую скамью он не спешит - на "Новослободской" или "Павелецкой" наверняка войдет старушка или пассажир в годах, придется уступать место и стоит ли из-за трех-четырех минут - от станции до станции - занимать его?

Если вы хотите поговорить с Москвичом по душам, узнать столичные новости, навести полезные справки - садитесь в такси. Может, конечно, попасться неразговорчивый водитель, который будет молчать на всем пути от Быкова до Домодедова. Или будет - что в жизни не случается! - петь оперные арии, подражая знаменитым солистам: случилась у меня однажды и такая поездка. Но обычно таксист отличается деловитой словоохотливостью, и, зорко и умело маневрируя в бесконечном машинном потоке, он с удовольствием пооткровенничает с пассажиром о домашних делах, позлословит на перекрестке относительно регулировщика... Но одновременно он не забудет показать Трех Лебедей (так называют дома на сваях), новые кварталы (целый город) Бирюлева, цирк и Дом книги на новом Арбате. Да мало ли что может порассказать неунывающий малый за рулем, делающий за смену едва ли не пятьсот километров! Кого он только не повидает: отвезет пенсионера в аптеку, инженера на завод, снабженца на мясокомбинат, длинноволосого юнца к магазину магнитофонов, художника на Кузнецкий мост, хоккеиста в Лужники... Поистине какая смесь одежд и лиц! Он не прочь поворчать и посетовать, пройтись насчет столичной сутолоки, от которой никуда не деться, но жить без Москвы не может, и даже в дни отпуска, жарясь на пляже под крымским солнцем...

У Москвича множество возрастов и профессий. Он завидно молод рано утром, отправляясь первым потоком - от шести до восьми - на завод, в институт, школу, техникум. От восьми до девяти утра - ему за тридцать, он спешит в конторы, к магазинным прилавкам, в столичные учреждения. После десяти - пауза. И потом начинается поток едущих за покупками, спешащих в магазины, универмаги, мастерские, на рынки...

Москвич гостеприимен. Если он даже невероятно торопится (маршрутная машина уходит ко взлетной площадке через одиннадцать минут!), он все-таки - одним движением руки - укажет дорогу приезжему. Многословные рассуждения Москвичу не по душе, он просто скажет: "Поезжайте до "Сокола", а там спросите, где Песчаные". Он охотно научит приезжего водителя, как миновать дорожные тупики, обозначаемые "кирпичами", и выехать на Большой Каменный мост.

Он любит футбол, хоккей, балет на льду и посещает Лужники или недвижно замирает в положенные часы перед телевизором.

Он - театрал и рьяный охотник до художественных выставок и готов день-деньской простоять в очереди перед музеем на Волхонке, чтобы увидеть знаменитое полотно Леонардо да Винчи, привезенное в Москву из Лувра, полюбоваться античным золотом или сокровищами скифских курганов.

Знает ли он Москву, наш неутомимый Москвич?

Не спешите, друг-читатель, сразу ответить. Да пожалуй, и невозможен в этом случае односложный ответ. Перед каждым из нас Москва открывается вновь и вновь, иногда самыми неожиданными сторонами. Москва не только город, а целый мир, его постигает каждый по-своему, в меру отпущенных сил, знаний, возможности, зоркости.

Взгляните с птичьего полета на серебряную подкову Москвы-реки. Говорят, что дубы в Коломенском помнят Ивана Грозного. Под их сенью отдыхали, еще не чуя скорой погибели, отряды мятежного Ивана Болотникова. Дорожки Тверского бульвара навсегда запечатлели легкую поступь Пушкина. Имя Пресни неотделимо от красных баррикад. В полированных плитах Мавзолея можно увидеть не только облака, проплывающие в синеве над Кремлем, но и сверкание штыков тех, кто в сорок первом незабываемом прямо отсюда, с Красной площади, шел в бой.

Прекрасна Москва, озаренная огнями праздничного салюта, расцвеченная фейерверком, который в давние годы именовался "потешным огнем". О, это небо Москвы, "украсно-украшенное" кремлевскими звездами, оно живет постоянно в сердце, куда бы мы ни уехали...

Знаем ли мы Москву? И да и нет. Да, потому что по множеству улиц пройдем хоть с завязанными глазами. Нет, потому что Москва - это увлекательнейшее путешествие в ближние и дальние пласты Истории. Москву можно уподобить дому, этажи которого соединены скоростным лифтом. Вы едете на нужный этаж, и перед вами - вся Москва. Она действительно вся, но не надо забывать, что и внизу и вверху еще множество этажей, желательно увидеть каждый, во всей его единственной красоте.

Для того чтобы слыть Москвичом, вовсе не обязательно жить в столице. Все соотечественники сердцем москвичи. Лев Толстой однажды заметил: "Глядя на Москву, каждый русский понимает, что она - мать". Ни об одном другом городе России не сложено столько былей, преданий, легенд, пословиц, поговорок. В минувшем веке народная мудрость так определяла положение первейших городов страны: "Новгород - отец, Киев - мать, Москва - сердце, Петербург - голова". Говорил народ и о том, что от копеечной свечи Москва сгорела (много споров, какой из пожаров имеется в виду), что Москва людна и хлебосольна, что в Москву ездят за невестами и песнями и что кто в Москве не бывал, красоты не видал.

У каждого из нас на карте Москвы свои "белые пятна". По мере того как они исчезают, Москвич удивленно разводит руками: как можно было жить в столице и этого не знать!

* Оглавление *

Баннерная сеть "Исторические сайты"