НОВЫЕ СЛОБОДЫ

Центр Москвы рос, все более заселяясь приближенными царя - крупными феодалами, духовенством.

А за Неглинной, за Яузой, за Москвой-рекой возникали и бурно росли новые слободы. В них селились не только приезжие из других городов и сел, но и коренные москвичи, покидавшие Большой посад, где для них теперь не было уже ни места, ни условий для работы.

Переселялись в новые слободы поначалу главным образом ремесленники. Здесь было больше возможностей для развития ремесел, для расширения мастерских. Да и московская знать была еще не в таком опасно близком соседстве. Круто спускается от Пушкинской к Петровке узкая, не похожая на современные магистрали улица. На коротком отрезке между Петровкой и Неглинным проездом она идет по ровной низине, как бы пересекая речную долину или овраг, а затем вновь круто поднимается по противоположному берегу к современной улице Дзержинского.

Где-то на этом низменном участке и был еще в XV веке небольшой, сначала деревянный, а потом каменный мост через речку Неглинную. Поэтому улица и называется до сих пор Кузнецкий мост: поблизости жили и работали кузнецы, обслуживавшие первый московский арсенал - "Пушечную избу", позднее известную под названием "Пушечный двор". Сам Пушечный двор находился несколько выше по берегу реки, примерно в районе современных зданий универмага "Детский мир" и Дома учителя. Не удивительно, что при строительстве здания универмага археологи обнаружили остатки крупного литейного производства - целые груды специально обожженного древесного угля - лучшего топлива для плавильных печей. Здания Пушечного двора были разобраны до основания в начале XIX века.

Но на "Петровом чертеже", как уже говорилось, на берегу Неглинной ясно видно большое круглое каменное здание с высокой деревянной шатровой крышей. Это литейные ам6ары, где плавили медь и бронзу. На других чертежах круглое здание окружено невысокими длинными строениями, образующими почти замкнутый четырехугольник. Это кузницы. Жили литейщики и кузнецы, служившие на государевом Пушечном дворе, по-видимому, тут же неподалеку Кроме крупного государственного производства здесь было и мелкое, домашнее.

Район Кузнецкого моста не был единственным местом куда в XV веке выселились с Великого посада кузнецы и оружейники.

В Занеглименье, в районе между современными улицами Алексея Толстого и Горького, в XVI веке образовалась большая слобода, где поселились оружейники, изготовлявшие и брони. Слободу назвали Бронной. Рядом с ней, где теперь улица Щусева, позднее был выстроен Гранатный двор. Здесь хранили снаряды и порох.

Жили кузнецы также в Заяузье и в Заречье, где возникла новая кузнецкая слобода.

Работа кузнеца была тесно связана с огнем. А в деревянном по преимуществу городе, каким была в XV -XVII веках Москва, это горячее производство создавало постоянную опасность пожара. Вот поэтому-то кузнецкие слободы, как и гончарная, располагались в большинстве своем у воды, на берегах речек, на окраине города. Посол австрийского императора Сигизмунд Герберштейн, посетивший Москву дважды - в 1517 и 1526 годах, писал о городе, что "еще более увеличивается он от растянувшихся длинным рядом в конце его домов кузнецов и других ремесленников, действующих огнем". Подъезжавший к Москве с запада, по Смоленской дороге, Герберштейн мог видеть как раз Бронную слободу, раскинувшуюся в то время на неукрепленном посаде, слева от подъезжавших к Москве послов. Позднее справа от той же дороги возникла еще одна слобода оружейников - Ружейная, или Станошная, слобода. Ружейный переулок проходил здесь еще в недавние годы.

Кузнечное ремесло было, выражаясь современным языком, тяжелой индустрией средневековья. Кузнецы делали орудия производства почти для всех известных в то время профессий.

Прежде всего это были сельскохозяйственные орудия. Кузнец отковывал и железный наконечник сохи (сошник), и плужный лемех, и резак, и серп, и косу, и железную оковку лопаты, и наконечник мотыги. Конечно, эта работа выпадала прежде всего на долю деревенских кузнецов, обслуживавших своих ближайших соседей - крестьян. По и городские мастера тоже делали, как видно, сельскохозяйственные орудия. Во всяком случае они найдены при раскопках и на территории Зарядья, и в других районах города. Ковали их как для окрестных крестьян, так и для горожан, имевших свои огороды и державших скот.

Рыболовы покупали у кузнецов крючки, блесны, остроги, охотники - наконечники для стрел и специальных охотничьих копий - рогатин, с которыми ходили на медведя, и, конечно, ножи. Ножи употребляли все, и поэтому их едва ли не чаще всего находят в культурном слое Москвы. Это ножи различных форм и размеров - с выпуклой ("горбатой") и плоской спинкой, с рукоятью из дерева и с роскошными наборными рукоятями, сделанными из кости и бронзы. На некоторых ножах есть клейма сделавших их мастеров.

Для сапожника кузнец ковал специальный раскроечный нож и шилья, для портного - иголку и ножницы. В Зарядье найдена половинка таких больших, специально приспособленных для кройки ножниц, а в Кремле - целые ножницы. Плотникам делали топоры, тесла, долота, буравы и скобели. Кузнечное производство было тесно связано с оружейным. Ведь все виды оружия делались при помощи ковки.

При раскопках в Москве не раз находили обрывки кольчуги и пластинки от дощатого доспеха и даже поножи. В Оружейной палате Московского Кремля и в Историческом музее хранится немало подлинных доспехов, сбереженных до наших дней.

Описи Оружейной палаты сохранили для нас и имена крупнейших московских мастеров-оружейников: Никиты Давыдова, Григория и Афанасия Вяткиных и других.

Кузнецы ковали не только брони, шеломы и щиты, но и наступательное оружие: наконечники копий и бердышей, боевые топоры, сабли, палаши, наконечники стрел для лука и самострела, стволы ручного огнестрельного оружия - пищалей, пушечные ядра.

Мастера-сабельники жили рядом с бронниками в Бронной слободе. Переписные книги XVII века называют среди московских ремесленников не только ружейников, о слободе которых в районе Смоленской площади мы уже говорили, но я лучников, дворы которых указаны, например, в районе бывшей Старой Кузнецкой слободы. Один из переулков в том районе назван Лучниковым по старому урочищу "Лучники".

Все названные виды оружия часто находят при земляных работах в Москве. Лучшее оружие кузнецы богато украшали орнаментом с золотой и серебряной насечкой.

Московские кузнецы ковали не только разнообразные инструменты и оружие. Среди их изделий большие и малые предметы домашнего обихода: огнива для высекания огня светцы для лучины, гвозди, костыли и подковы, даже музыкальные инструменты. При раскопках в Москве найден такой инструмент, с звонким железным язычком, который называют сейчас в народе "вагран" или "варган". Еще до недавнего времени на вагранах играли на Украине.

Важна была роль кузнечных изделий в строительстве. Белокаменную кладку скрепляли железными коваными скрепами. Окна, а иногда и двери защищали железными решетками. Всякий, кто побывал в теремах Московского Кремля, знает великолепные решетки, выкованные московскими кузнецами: это переплетение причудливых завитков и забавных получеловеческих, полузвериных физиономий, один взгляд на которые вызывает невольную улыбку.

Развитие литейного дела было связано с производством крупных литых изделий: колоколов, а затем пушек.

Не только церковная служба сопровождалась колокольным звоном. Колокола на башнях Кремля отбивали время, и каждый горожанин прислушивался: который теперь час. "У Спаса бьют, у Николы звонят, а у старого Егорья часы говорят", - такова старая пословица. Тревожный звон колоколов - набат (в более ранние времена набатами назывались большие барабаны) созывал горожан в случае большого пожара или нападения врага. Не раз ударяли в набат на московских колокольнях, призывая народ подняться против поработителей и угнетателей.

Изготовление большого колокола было событием в жизни города, а иногда и целого государства. Уже в XIV веке богатый и еще сильный, соперничавший с Москвой Новгород вынужден был пригласить для литья колоколов московского мастера Бориса. Через несколько лет Борис отлил в Москве "три колокола больших да два малых".

Литье крупных предметов из меди и бронзы особенно большое значение приобрело тогда, когда оно стало применяться для изготовления пушек. Первая пушка появилась на Руси, по всей вероятности, еще в 70-х годах XIV века. Во всяком случае в 1382 году, защищая Москву от нашествия татарского хана Тохтамыша, москвичи уже применяли первые огнестрельные орудия - пушки и тюфяки, как их тогда называли. Эти орудия сильно отличались от тех пушек, которые делали позднее. Их склепывали из кованых полос железа, скреплявшихся железными же обручами, наподобие бочонков. Но такие пушки, конечно, не могли быть надежным орудием хотя бы уже потому, что зачастую разрывались сами, не выдержав давления газов от загоравшегося в них пороха. И вот в XV веке повсюду в Европе распространились пушки новой конструкции - литые, заряжавшиеся с дула. Эти орудия отливали, конечно, не из чугуна, так как тогда еще не умели достигать температуры плавления железа. На изготовление пушек шли медь и бронза, литье которых было освоено уже много веков назад.

Центром этого нового производства стала в Москве Пушечная изба, а затем Пушечный двор. Молодое Русское государство взяло эту новую, столь важную отрасль производства в свои руки с самого начала ее развития.

На московском Пушечном дворе создалась целая школа русских литейщиков - пушечных мастеров, которая завоевала себе заслуженную .известность. Каждая пушка имела свое собственное имя. Иногда оно было написано на пушке, но чаще его давали по изображению, украшавшему орудие: "Единорог", "Медведь", "Песик", "Скорпион", "Кобчик", "Обезьяна", "Дедок", "Девка", "Ахиллес" - таковы дошедшие до нас названия некоторых пушек.

Благодаря надписям на пушках мы знаем о московской школе мастеров. Первая известная нам надпись гласит: "По велению благоверного и христолюбивого великого князя Ивана Васильевича господаря всеа Руси сделана бысть сия пушка в лето 6991 месяца апреля, в двадесятое лето господарства его а делал Яков". Мастер Яков отлил это орудие в 1483 году (наше современное летосчисление отличается от принятого тогда на Руси счета лет от сотворения мира на 5508 лет). Позднее мы встречаем надписи, гласящие, что пушки делали "Ваня да Васюк ученики Яковлевы", "Богдан русской мастер", "Пятой ученик Богданов", "Кузьма Первой" и другие. Видно, что мастера, работавшие на московском Пушечном дворе, составляли единую школу и обучали ремеслу своих будущих преемников. Письменные же источники говорят нам о том, что уже в начале XVI века правительство перестало приглашать в Москву мастеров-пушечников из-за рубежа. Видимо, школа русских мастеров зарекомендовала себя лучше.

Блестящим представителем этой школы был мастер Андрей Чохов (или Чехов). Шестьдесят четыре года проработал он на Пушечном дворе. Первое орудие он выпустил в 1568 году, когда был еще учеником, последнее - в 1632 году За это тревожное время на престоле сменилось восемь государей. Давно умер Иван Грозный, при котором Чохов сделал свою первую пушку. Умерли и сын Ивана IV, Федор, и Борис Годунов. Был задушен боярами другой Федор, сын Бориса. Народ растерзал самозванного Димитрия. Погиб в польском плену Василий Шуйский. Отказался от претензий на московское царство польский королевич Владислав. На престоле сидел уже представитель последней династии России - Михаил Романов. А старый мастер еще работал.

Всякий, кто бывал в Кремле, видел огромную Царь-пушку. Название это дано, как требовал тогдашний обычай, по изображению на пушке. На дуле помещен барельеф - конная фигура царя Федора Иоанновича, в царствование которого, в 1586 году, пушка была отлита Андреем Чеховым. Но Царь-пушка заслуживает этого высокого титула еще и потому, что она самая большая из известных нам средневековых пушек. Ее калибр (внутренний диаметр ствола) 89 сантиметров. Длина ствола почти 5,5 метра. Пушка весит 40 тонн (примерно 24710 пудов).

Сейчас Царь-пушка стоит на богато украшенном чугунном лафете с львиной головой спереди. Рядом с ней - пирамида огромных чугунных ядер. Ядра и лафет сделаны в XIX веке. Невольно думается, какой же огромный заряд пороха требовался для того, чтобы выстрелить таким вот ядром диаметром без малого в метр! Да и могла ли эта пушка со своего лафета произвести такой выстрел? Не отбросит ли ее при этом со страшной силой назад? Не разорвутся ли сравнительно тонкие стенки ствола? Могла ли вообще стрелять эта пушка? Или она отлита просто "на страх врагам", для демонстрации возможностей московских пушечников?

Исследователи нашего времени отвечают на эти вопросы так: Царь-пушка, конечно, могла стрелять. Но это была мортира, т. е. орудие, бившее навесным огнем по очень крутой траектории. Такие мортиры в древности не ставили на лафеты, из них стреляли с неподвижной площадки, а иногда даже врывали в землю. Заряд мог состоять не из одного цельного ядра, а из множества мелких - картечи, или, как тогда говорили, дроба, что было рассчитано на поражение живой силы противника. Для такой стрельбы не требовалось столь большого заряда пороха.

Нет, не для демонстрации своего литейного мастерства сделал Андреи Чохов огромную Царь-пушку, потратив около двух с половиной тысяч пудов цветных металлов, которые и в наше-то время высоко ценят и строго экономят.

Оглавление

Баннерная сеть "Исторические сайты"