КНЯЗЬ ИВАН КОРОВА
А на другой московской усадьбе, у второго владельца колодца многое было иначе. И тут на улицу пыходил мощный частокол и задние стены трех амбаров. Но в глубине участка археологам встречались разбросанные в беспорядке огромные бревна, гораздо длиннее и толще тех, из которых был сложен дом ремесленника. Горел какой-то большой дом, и его растащили, пытаясь остановить свирепый огонь и спасти хоть соседние дома. А еще дальше от улицы за домом сохранилась нижняя часть небольшого строения, для которого явно употребили отходы от постройки большого дома. В него попали и огромные бревна, и тонкие жерди. Самый пол строеньица был не дощатый, а из жердей, как будто нарочно, чтобы могла легко стекать вода. В маленьком срубе была большая глинобитная печь, занимавшая около половины его площади. Пространство перед срубом также выстлано жердями. Здесь уцелели обугленные днище бочки и часть деревянного желоба. Перед нами баня (как тогда говорили, мыльня, или мовница) с сенями - предбанником. И дом и баню отделял от расположенных западнее участков легкий забор из горизонтальных слег, какой и сейчас можно увидеть в сельской местности. Видимо, он отгораживал хозяйственный двор от чистого.
Большой удачей археологов было то, что благодаря одной находке удалось установить имя владельца усадьбы. В углу за печью нашли маленькую, величиной с ноготь, костяную печать. Эту печать носили на шее, рядом с крестом (в ушке ее остался даже микроскопический кусочек шелкового шнурка). На печати была вырезана фигурка воина со щитом и копьем в руках, а по краю - надпись: "Печать Ивана Карови". В этой "грамматической ошибке" сказалось московское происхождение мастера, который говорил на так называемом акающем диалекте, как и древние вятичи. Под его резцом "корова" превратилась в "карову".
Кто же такой был Иван Корова (или Карова), имевший свою печать с изображением воина? Ясно, что усадьба, где найдена печать, принадлежала богатому человеку, представителю господствующего класса того времени, что она погибла в результате пожара, и сам хозяин, который, возможно, как раз в это время мылся в бане, должен был поспешно выбраться оттуда и, наскоро одеваясь, забыл даже надеть на шею свою печать. Одно завещание XV века (духовная грамота, как тогда говорили) упоминает этот участок у Великой улицы в числе владений знатного московского боярина князя Ивана Юрьевича Патрикеева. Что же, может быть, этот князь и носил мало благозвучное прозвище "Корова" (что, впрочем тогда не было редкостью; ведь среди современников Коровы встречаются такие же знатные бояре, носившие прозвища Кобылы, Кошки и т. п.). Так, может быть, сам Иван Юрьевич Патрикеев едва спасся тогда из горящей бани?
А который был тогда час? Оказывается, мы можем узнать примерно и это. Пожар был так страшен и произвел даже на видавших много пожаров москвичей такое впечатление, что московский летописец описал его довольно подробно: "Того же лета 6976 - майя в 23 день в 2 час нощи - загорелся посад на Москве у Николы Мокрово, и много дворов бесчислено згоре. Горело вверх по рву за Богоявленскую улицю, а от Богоявлениа улицию мимо Весяковых двор по Иван святы на пять улиць, а от Иоанна святого на подол по Васильевской луг, да на Большую улицю на Вострой конець и по самую реку да по Кузьму Демиана на Вострой конець. Истомно же тогда было и нутрь городу, понеже бо ветрено было и вихор мног, но бог сохрани его". Что же Иван Корова вздумал мыться в два часа ночи? Конечно, нет. Просто тогда исчисление времени отличалось от нашего современного. Ночные часы считались после захода солнца в зависимости от времени года. 2 часа ночи 23 мая 6976 года будет по-нашему 8 часов 35 минут вечера 31 мая 1468 года. Время для "ванны" самое подходящее.
Оглавление
|
