Москва Наш район Фотогалерея Храм св. Анастасии

Автор   Гостевая   Пишите
Google

WWW
TeStan

Карты Москвы

Книги о Москве

Статьи о Москве

Музеи Москвы

Ресурсы о Москве

Главная>>Москва>>Книги о Москве>>Мое открытие Москвы

Евгений Осетров. Мое открытие Москвы

КАМЕННЫЙ ЦВЕТОК

Шатровые церкви - порождение национального русского искусства - не имеют себе подобных по архитектурным особенностям в других странах.
М. Н. Тихомиров

Приходилось ли тебе, мой дорогой читатель, хоть раз в жизни видеть радугу-дугу над еловым бором? Любовался ли ты бесконечно меняющимися небесными красками, отраженными влажными ветвями хвойного шатра, надежно укрывающего от ливня тех, кто спрятался под матерой елью? Небо, радуга, ель-столп, ель-великан и окружающий ее хвойный молодняк-подлесок, если посмотреть с дальней поляны, образуют фантастический чертог... Есть в нем родное, близкое, привычное. Молнией проносится догадка: плавные линии-переходы и семья шатров вокруг столпа, уходящего к облакам, общим силуэтом и раскраской напоминают деревянные храмы. Но ближе всего увиденному знаменитый, прославленный в веках, стоящий на Красной площади, неподалеку от Москвы-реки, храм Василия Блаженного. Его облик, причудливо-фантастический, увидел в счастливый час зодчий "внутренним взором" в подмосковном лесу или в еловой роще на берегу Оки.

В столице много чисто московских примет. Я, верно, не ошибусь, если скажу, что памятник-радуга наиболее московский. Поставленный в непосредственной близости от Кремля, напротив Спасской башни, собор Василия Блаженного выдерживает сопоставления с кремлевскими твердынями. Ведь и площадь-то стала называться Красной только после того, как на ней появился храм. До этого площадь была торгом, торжищем или просто Пожаром - в память о днях, когда деревянный посад, подступавший к Кремлю, выгорал дотла.

Кремль - город в городе. Красная же площадь издавна была людным местом, где с утра до вечера толпился народ; возле храма происходили различные празднества и торжества, шла бойкая торговля, объявлялись с Лобного места указы и новости, бывали и казни... Необычайно парадный храм был непосредственным участником московской жизни. Летописцы-изографы любили в своих рукописях - их называют лицевыми, то есть иллюстрированными,- изображать храм Василия Блаженного. Делалось это часто с большой долей условности, присущей средневековой миниатюре, но иногда и довольно точно или, как мы теперь говорим, реалистично.

Юный Михаил Лермонтов любовно описал Василия Блаженного: "Витые тяжелые колонны поддерживают железные кровли, повисшие над дверями и наружными галереями, из коих выглядывают маленькие темные окна, как зрачки стоглазого чудовища. Тысячи затейливых иероглифических изображений рисуются вокруг этих окон; изредка тусклая лампада светится сквозь стекла их, загороженные решетками, как блещет ночью мирный светляк сквозь плющ, обвивающий полуразвалившуюся башню. Каждый придел раскрашен снаружи особенною краской, как будто они не были выстроены все в одно время, как будто каждый владетель Москвы в продолжение многих лет прибавлял по одному, в честь своего ангела".

Русь в шестнадцатом столетии могла выбирать между деревом и камнем. Повсеместно росли крепости - каменные стражи. В начале века были построены кремли в Нижнем Новгороде, Туле и Коломне, затем - в Зарайске; в середине и в конце столетия - в Казани, Астрахани и Смоленске были возведены засечные черты, оберегавшие земли от набегов крымских татар. Эти многообразные пограничные укрепления неотделимы от местности и являлись как бы ее естественным дополнением. Кроме целесообразности - она, разумеется, была на первом месте - внимание уделялось внешнему виду, разнообразию форм и живописности.

Жизнь настойчиво диктовала необходимость в храме-монументе, который бы запечатлел в своем облике память о грандиозных событиях времени. Все понимали, что он должен издалека привлекать взор. Счастливым художественным открытием явилась церковь Вознесения в Коломенском, тесно связанная с традициями народного деревянного зодчества. Видная за десятки верст, царящая даже ныне над окрестностью, внутри она оказывается сравнительно небольшой и воздушной - с разных сторон в помещение падают потоки света. Собственно, подобного рода архитектурный подход отличал и знаменитый собор на Красной площади. Храм Василия Блаженного предназначался скорее для созерцания снаружи, он - украшение площади, берега реки да и всего города.

Внутренние помещения храма многочисленны, но сравнительно скромны и не идут ни в какое сравнение с наружным живописным великолепием.

Как и храм в Коломенском, собор на Красной площади - каменное детище мастеров, отлично знавших "деревянное дело".

История собора - незабываемые страницы народной жизни и всего государства.

Возникновение храма связано с взятием Казани войском Ивана Грозного. Теперь даже трудно представить, какое это было в условиях шестнадцатого века огромное событие, обратившее на себя внимание во всем мире - на Востоке и Западе. Казанская Орда, остаток Золотой Орды, - последний оплот иноземного владычества, первый удар по которому нанес еще Дмитрий Донской на Куликовом поле. Это случилось, как известно, более чем за полтораста лет до памятных событий. Разбойники-ханы, заключая сделки не только с крымцами, но и с Турцией, грабили московские земли, опустошали даже Подмосковье, уводили в плен и продавали на восточных базарах в рабство жителей волжских берегов - русских, чувашей, мордву, марийцев и другие народы Среднего Поволжья. Когда Казань пала, были освобождены из тяжкого плена десятки тысяч исстрадавшихся людей. Можно без преувеличения сказать, что основание Иван-города (Свияжска), последовавшее за этим взятие Казани, присоединение Астрахани, означавшее открытие великого волжского пути, были громадными событиями. Народ понимал это, и волжская эпопея навсегда породнилась с исторической песней: "Как во городе-то было во Казани..." В другой песне сам предводитель похода говорит: "Казанское царство мимоходом взял, привез порфиру в каменну Москву..." Здесь, конечно, есть песенное преувеличение, ибо поход был трудным и взять ханскую твердыню "мимоходом" было невозможно. Существует в записи песня более точная в историческом отношении. Сообщая о взятии Казани, она утверждает: "...тогда-де Москва основалась; и с тех пор великая слава!" Таким образом, считалось, что слава Москвы была связана с освобождением Волги.

Сохранилось свидетельство очевидца, рассказывающего, как Иван Грозный возвратился, открыв путь на восток и юг, в ликующую Москву со своим воинством: "Он же посреди народа тихо путем прохожаше, на царьстем коне своем еде со многим величанием и славою великою, на обе страны против поклоняшеся народом, да вси людие насладется, видяше велилепная слава его сияющая на нем..." Митрополит Макарий сравнивал победителя с Александром Невским и Дмитрием Донским. И дело тут не в ораторской риторике, а в глубоком понимании значения происходящего.

Выдающиеся события отмечали на Руси постройкой храмов. Они назывались обетными, то есть возведенными по обету, обещанию. Так, в Киеве, на месте, где князь Ярослав Мудрый разбил печенегов, был основан великолепный Софийский собор. В память освобождения Смоленска Москва возвела грандиозное сооружение - Новодевичий монастырь, в центре которого величественный и строгий Смоленский собор.

Естественно, что блеск свободной Волги - полноводной, могучей, несущей воды к Хвалынскому морю,- должен был отразиться в облике Москвы, ставшей столицей необъятной державы. Храм в честь казанской победы посвятили Покрову - древнерусскому празднику, символизирующему защиту. Поставили собор вне крепостных стен, над рвом, на торговой площади. Сооружение именовали - Покровский собор "что на рву". Случилось это в 1555-1561 годах. Первоначально строение было деревянным. Точнее сказать, поставили деревянную модель, а потом "перевели" ее в камень. Особенность эта чувствуется в сооружении, несущем в облике легкость и мягкость дерева; храм напоминает ярусными башнями, шатрами и переходами северные деревянные церковки, украшающие поныне леса, озера и поляны в карельской, архангельской, вологодской и костромской сторонах. Зодчие, работавшие над выполнением государственного заказа были, несомненно, знающими, умудренными людьми.

Первоначально Покровский собор был несколько иным, чем мы видим его теперь. В конце XVI века построили придел, нарушивший гармонию, симметрию храма. Придел, а затем и весь памятник в разговоре стали именовать храмом Василия Блаженного - в честь московского юродивого, нищего-скитальца. В XVII веке весь храм был расписан яркими красками и стал напоминать веселую игрушку, наподобие тех глиняных игрушек, которые и ныне обжигают и расписывают в Дымковской слободе, что на берегу реки Вятки. Храм стал полихромным, как говорят художники, то есть многоцветным. Именно таким вошел монумент на Красной площади в народное сознание - живописным, красочно убранным, радостным. Можно, думаю, сказать, что создателем собора Василия Блаженного был Народ. Перед нами - самый народный из древних архитектурных памятников.

Средневековое искусство было всегда символично. Восемь церквей, входящих в храмовый ансамбль, и окружающих девятую, центральную, посвящены святым, дни празднования которых совпали с самыми упорными восемью сутками штурма Казани. Каждый купол напоминал о том, как одна боевая заря сменяла другую, как шли на стены крепости отважные воины, как взрыв образовал огромный пролом. Решающий приступ был назначен на день Покрова... Кроме того, подвижный облик храма, его многоцветие повествовали о небывалом народном движении на восток и юг, не имевшем аналогов в истории. Не случайно поэт, любуясь Москвою, воскликнул: "Золотая дремотная Азия опочила на куполах".

Увенчанная шатром башня-церковь в середине объединяет расположенные вокруг - в виде равносторонней звезды - восемь церквей, напоминающих разнообразием форм и окраской о том, как пространно, ослепительно многоцветно и могущественно многонациональное государство, вместившее в себя части Европы и Азии. Высота главной шатровой башни немного не достигала высоты семидесяти метров. Башню окружала галерея, которая долгое время оставалась открытой. "Такая композиция различных по внешнему облику частей памятника,- пишет известный историк искусства М. А. Ильин,- создает на редкость разнообразные и живописные виды. Архитектурные формы как бы находят друг друга, пересекаются, поднимаются в беге своих линий, ведя глаз к завершающему весь храм шатру. Чувство нескончаемой радости выражено здесь с невиданной для Древней Руси полнотой, словно увековеченное в камне и красках ликующее песнопение".

О чем оно? Об отваге воинов, павших в кровавой схватке с врагом. О победе, в основание которой положены жизни верных сынов отчизны. О родине, ради счастья которой не жаль ничего, даже своей жизни.

Кто обладал смелым полетом воображения? Кому принадлежит архитектурная доминанта Красной площади? Кто создал гениальное олицетворение Москвы? Крупный и ответственный государственный заказ могли получить только умудренные опытом мастера. Существует издавна бытующее представление о том, что Иван Грозный поручил строительство мастерам Барме и Постнику. Сравнительно недавно возникла гипотеза о том, что это одно лицо. Если летописец хотел кого-либо похвалить, то говорил: "муж благ и постник", то есть соблюдающий пост, скромный, сдержанный человек. Не исключено, что именно таким и был Барма. Но строительство могли вести и два человека. Скудные данные позволяют высказать мысль о том, что одна рука чувствуется в постройках Казани, Свияжска и Мурома: в них просматривается единый стилевой архитектурный почерк, приписываемый Постнику Яковлеву. Быть может, второй строитель, Барма, является носителем инженерной мысли, ибо Василий Блаженный - не только памятник архитектуры, но и редкостное создание техники, опередившей намного свое время. До сих пор остается технической загадкой вековая крепость системы потолков, секрет крестовых сводов. Лично я думаю, что жили на Руси гениальные зодчие - Барма и Постник. Но есть легенда, впервые рассказанная Адамом Олеарием, о том, что строитель храма был ослеплен, дабы впредь не мог построить ничего подобного в иных местах. Давнее сказание в наши дни привлекает романтически настроенных поэтов, но на деле является не более чем кочующим литературным сюжетом, распространенным довольно широко. (Например, нечто подобное рассказывается о зодчих собора Святого Марка в Венеции. На стене грузинского храма изображена рука Строителя, которую якобы отрубили.)

Сооружение жило одной жизнью с Кремлем и Красной площадью, со всем центром стольного града и видело все, что видела за многие годы Москва. Неподалеку от храма возникло Лобное место, бывшее первоначально государственной трибуной. Обозревая историческую панораму, вызывая к жизни былое, Алексей Николаевич Толстой писал: "Центр всей народной жизни был на Красной площади, здесь шел торг, сюда стекался народ во время смут и волнений, здесь вершились казни, отсюда цари и митрополиты говорили с народом, здесь произошла знаменитая, шекспировской силы, гениальная по замыслу сцена между Иваном Грозным и народом - опричный переворот. Здесь, через четверть века, на Лобном месте лежал убитый Лжедмитрий в овечьей маске и с дудкой, сунутой ему в руки, отсюда нижегородское ополчение пошло штурмом на засевших в Кремле поляков. С этих стен на пылавшую Москву хмуро глядел обреченный Наполеон".

К сказанному остается добавить, что с высоты куполов храм видел и другие незабываемые события московской жизни, связанные, в частности, с Соляным бунтом, Медным и Стрелецким. На полотне Василия Сурикова "Утро стрелецкой казни" собор - такой же главный персонаж сцены-трагедии, как рыжебородый стрелец, Петр I, кремлевские башни...

Погружаясь в более отдаленную историю, вспомним, что в соборе хранилась государственная казна. С этим было связано крупнейшее происшествие XVI века, когда несколько лихих голов подожгли во многих местах Москву и, воспользовавшись суматохой, попытались ограбить, проникнув в собор, государственную казну, "ибо в те поры была велия (велика) казна". По этому поводу в московской "Летописи многих мятежах" сказано: "Их всех переимаху и пыташа. Они же в том все повинищася. Князя Василия и Петра Байкова с сыном на Москве казнили, на Пожаре, и главы их отсекаша, а иных перевешали, а достальных по тюрьмам разослаша". То, что не удалось нескольким доморощенным ворам, свершилось в Смутную пору, когда дворцы Кремля, храм Василия Блаженного да и вся Москва были подвергнуты опустошению со стороны иноземцев.

Внутри собор суров и лаконичен. Обходя его бесконечные приделы, легко представить себе здесь, вот в этих переходах, Ивана Грозного, опирающегося на костяной жезл, и Бориса Годунова, напоминавшего хищную птицу, и щеголеватого Дмитрия Самозванца, и путешественника Адама Олеария, и Наполеона, приказавшего взорвать собор...

В архитектурной книге страны, в ее каменной летописи собор Василия Блаженного - великая страница. Историк И. Е. Забелин писал: "Известный всему свету этот памятник по своей оригинальности занял свое место в общей истории зодчества и вместе с тем служит как бы типической чертой самой Москвы, особенной чертой самобытности и своеобразия, какими Москва, как старый русский город, вообще отличается от городов Западной Европы. В своем роде это - такое же, если еще не большее, московское, притом народное диво, как Иван Великий, Царь-колокол, Царь-пушка. Западные путешественники и ученые-исследователи истории зодчества, очень чуткие относительно всякой самобытности и оригинальности, давно уже оценили по достоинству этот замечательный памятник русского художества".

Каждый впервые приезжающий в Москву всегда идет на Красную площадь, испытывая неодолимую притягательную силу исторического места. Радугой в московском небе горит, подобно негасимому пламени, старый собор, воплощающий в себе вечную красоту, могущество и народное представление о прекрасном. Недаром зарубежный архитектор, увидев собор Покрова, сказал, что его выразительные рельефы, разнообразие форм и цвета разрывают зимние белые туманы, и перед взором предстает великолепный ансамбль прекрасной гармонии и большой силы. В 1979 году летом, когда проходили очередные восстановительные работы, на леса, к знаменитым куполам, часто поднимался опрятный человек. Жур. налисты поинтересовались, сколько ему лет - так молодо он даже не всходил, а взлетал на высоту. Оказалось - 80 лет! Потомственный москвич Александр Иванович Кудрявцев, прораб участка, ответил им: "Работа стареть не дает. Трудиться над восстановлением такого сказочного памятника - счастье".

Можно сказать и о том, что Москва обрела новый архитектурный облик с появления здания-исполина.

Вот, например, как описывает свое впечатление константинопольский патриарх Иеремий II, посетивший Москву в 1588 году:

"Это был не город, а скорее громадный, раскинувшийся вплоть до самых пределов горизонта монастырь. Глаз разбегался, желая пересчитать колокольни и вызолоченные, посеребренные или лазурные, звездами испещренные главы церквей, поднимающиеся к небу. На каждой из бесчисленных церквей сверкали пять металлических куполов. Между церквами виднелось множество кровель, выкрашенных по большей части в зеленую краску, что придавало городу вид медной зелено-серой шахматной доски. Здесь можно было различать несколько концентрических, мелкозубчатых оград с возвышающимися на них чрез известные расстояния башенками, совершенно как в городах отдаленной Азии. Та из этих оград, которая составляла центр остальных, заключала в себе треугольную площадь Кремля, господствующего над Москвою наподобие акрополя греческих городов. На этой площади привлекали взор выкрашенные в белую краску храмы со множеством раззолоченных глав и крестов; тут же виднелись, между прочим, постройки теремового дворца, с их совершенно еще свежею эмалированною штукатуркою. Затем, несколько вправо от Кремля и книзу от его ограды, глаз невольно переносился на церковь Василия Блаженного: этот монумент, представляющий собою кучу поставленных одна на другую церквей, поднимался наподобие фантастического животного, с своими двенадцатью разубранными множеством привесок главами, которые могли напоминать нашим грекам каук, огромный парадный тюрбан пашей и янычар. Между церковью Василия Блаженного и святыми воротами Кремля виднелась Красная площадь, с виселицами Ивана Грозного. Переходя от центра города к его окружности, взор за второю каменною оградою уже не различал ничего более, как только лабиринт переулков и беспорядочно наставленных домов да деревянные, ярко раскрашенные избы, терявшиеся в садах, изрезанных прудами. На краю горизонта и на крутых берегах реки этот благочестивый и воинственный город опоясывался рядом больших, защищенных валами монастырей, представлявших собою крепости, служившие для молитвы и для войны. Монахи этих монастырей посвящали свое время храму и воинским упражнениям в ожидании татарских полчищ. И над всею этою необъятною панорамой носился гул сотни колоколов, так что и на ухо, как на глаз, город производил впечатление скорее гигантского монастыря, чем столицы с ее кипучею человеческою деятельностью".

Памятник живет и сегодня и поэтому нуждается в заботах.

В одном из уральских сказов Павла Бажова герой приходит на Красную площадь с горсткой земли, привезенной с родины, кланяется Кремлю и Василию Блаженному, ибо здесь, на Красной площади, "самый дорогой земли виток" и в Москве "наш головной узел завязан".

Меняются поколения, а чудесный собор, собор-цветок, неподвижно и вечно стоит в центре Москвы. Переливается крытая галерея красным, голубым, оранжевым, синим, зеленым.

* Оглавление *


Баннерная сеть "Исторические сайты"

купить гантели разборные дешево
blanco ru
Rambler's Top100
Rambler's Top100


Rating All-Moscow.ru
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU
 
Design: Русскiй городовой
Hosted by uCoz