Москва Наш район Фотогалерея Храм св. Анастасии

Автор   Гостевая   Пишите
Google

WWW
TeStan

Карты Москвы

Книги о Москве

Статьи о Москве

Музеи Москвы

Ресурсы о Москве

Главная>>Москва>>Книги о Москве>>Сожженная Москва

Г. П. Данилевский "Сожженная Москва"

XXXVII

В начале октября, незадолго до битвы под Тарутином, главные русские силы, при которых находился Кутузов, стояли в окрестностях села Леташёвки. С утра шел мелкий, непрерывный дождь. По небу неслись клочковатые, мутно-серые облака. К вечеру дождь, разогнанный налетевшим ветром, на некоторое время прекратился. Грязь по улицам Леташёвки стояла невылазная. Квартира светлейшего находилась вблизи Тарутина, на окраине села Леташёвки, у церкви, в более чистой и поместительной избе священника. Начальник главного штаба, генерал Ермолов, с адъютантами квартировал на другом конце деревни, в служительской избе брошенной помещичьей мызы. Был одиннадцатый час ночи. Ермолов, кончив обычный вечерний доклад светлейшему, возвратился домой пешком, чуть не по колени увязая в жидкой и скользкой грязи, сопровождаемый вестовым, который нес перед ним фонарь. В непроглядной тьме от надвигавшегося света фонаря направо и налево по улице выделялись то полусломанные плетни и сарайчики дворов, то почернелые от дождя соломенные крыши изб, с которых еще струилась вода. Сердитый, в намокшей шинели и в сплюснутой фуражке, едва прикрывавшей копну отросших за войну кудрявых и взъерошенных волос, Алексей Петрович Ермолов сильным взмахом ноги ступил на мокрое крыльцо и оттуда в сени своей избы. У дверей перед ним, в темноте, посторонился ожидавший его адъютант, бывший с кем-то другим, как бы посторонним.

- Кто это еще с вами? - недовольно спросил Ермолов, войдя в освещенную комнату, куда денщик уже вносил приготовленный для генерала ужин.

- Не говорит своего имени; в простом мещанском наряде, но, по-видимому, светский и образованный человек.

- Что же ему?

- Имеет весьма спешное и важное дело к светлейшему.

- Как? к князю? и в эту пору? - изумился Ермолов, сердито вытряхивая об пол мокрую фуражку.

- Говорит, что дело первой государственной важности и без отлагательства.

- Ну, у них все государственные дела, - с досадою произнес Ермолов, искоса глянув на стол, от которого уже доносился приятный запах чего-то жаренного в масле, с луком, и где стояла бутылка шабли, присланная в тот день Алексею Петровичу в презент от штабного маркитанта, общего любимца и мага по добыванию тонких питий. Надо было опять возиться с нежданным делом. Хрип невольной досады послышался из широкой, богатырской груди Ермолова.

- Где этот непрошеный гость? зовите его! - сказал он адъютанту, садясь на скамью.

Из сеней вошел мешковатый, высокого роста, человек лет тридцати пяти, круглолицый, с приплюснутым носом и большими, навыкат серыми глазами. В его лице было что-то бабье; рыжеватые волосы спадали на лоб и на уши, как у чухонцев, прямыми космами; широко разошедшиеся брови и крупные, сжатые губы придавали этому лицу выражение недовольства и как бы испуга. “Баба!” - подумал бы всякий, впервые взглянув на него, если бы не жиденькие бакенбарды, шедшие по этому лицу от ушей до подбородка. Незнакомец был одет в бараний, крытый серым сукном тулупчик и в высокие мещанские сапоги; в руках он держал меховой, с козырьком, картуз.

- Кто вы? - спросил Ермолов. Вошедший молча оглянулся на адъютанта. Тот по знаку Ермолова вышел.

- Имя ваше, звание? - спросил Ермолов.

- Отставной штабс-капитан артиллерии, Александр Самойлов Фигнер, - негромко произнес незнакомец.

- Что же вам нужно? - спросил Алексей Петрович, досадливо сопя носом и своими сокольими карими глазами вглядываясь в серые, вяло на него смотревшие глаза гостя, имя которого он уже встречал в реляциях.

- Могу уверить, иначе бы не посмел, - дело первой важности и экстренной - не торопясь и старательно выговаривая слова, ответил Фигнер. - И обратите внимание, генерал, то, что ныне еще возможно и доступно, при медленности может стать недоступным и невозможным. Кроме вашего превосходительства да светлейшего, об этом пока никто не должен знать.

- Без предисловий, излагайте скорее, - произнес Ермолов, сев на скамью и, с понуренной головой, приготовясь слушать, - мы здесь одни, - в чем ваше дело?

- Я служил в третьей легкой роте одиннадцатой артиллерийской бригады, а в последнее время состоял в Тамбовской губернии городничим, - начал Фигнер. - Движимый чувством патриотизма и удручаемый всем, что случилось, я бросил службу и семью, обращался в августе к графу Растопчину и к другим, а этими днями снова проникал, переряженный, в Москву.

- Вы были в Москве? - спросил Ермолов.

- Так точно-с... блуждал, то в мундире французского или итальянского офицера, то в крестьянской одежде, по пожарищу, пробирался и в дома, занятые врагами, все высмотрел и нашел, что легко и возможно разом положить человеческий предел не только занятию первопрестольной, но, можно сказать, и самой войне, всем бедствиям России и человечества.

- Вот как! - сказал Ермолов. - Кончить войну?

- Да-с, войну, - ответил Фигнер, - и это моя тайна...

“Что он, этот чухонец или жид, нелегкая побрала бы его, сумасшедший? или нахал и себе на уме, дерзкий хвастун? - подумал Ермолов, гневно глядя на стоявшего перед ним незнакомца. - Уж не новый ли воздушный шар Лепиха придумал, или что-нибудь вроде этой галиматьи? возись еще с этим штафиркою!”

- Вы произнесли такие слова... - сказал он. - Легкое ли дело разом кончить громадную войну? Тут ухищрения стратегии, великих, сложных сил... а у вас... Впрочем, в чем же эта ваша, столь заманчивая, великая панацея?

Молча слушавший насмешливые возражения Ермолова Фигнер ступил ближе к нему.

- Решаясь на самоотверженное и, смею выразиться, - проговорил он, - беспримерное по отваге дело, я все обдумал строго и со всех сторон... Но мой план, как и всякое человеческое предприятие, может не удаться... Могу ли поэтому знать наперед, смею ли питать надежду, что в случае неудачи этого плана, а вследствие того и неизбежной моей гибели, царь и отечество не оставят без призрения моей осиротелой семьи? Я человек недостаточный... мне довольно одного вашего слова. ..

- Что же вам нужно прежде всего для исполнения вашего предприятия? - спросил нетерпеливо Ермолов.

- Мой тезка, Александр Никитич Сеславин, предложил мне вступить в его отряд, он ждет ответа; но я надумал другое. На основании общего устава о партизанских отрядах я попросил бы дозволить мне действовать самостоятельно, а именно, предоставить в мое распоряжение и по моему личному выбору хотя бы человек семь-восемь казаков.

- Ваша семья будет обеспечена, - сказал, подумав, Ермолов, - теперь говорите, для чего вам казаки и в чем ваш план?

Серые, круглые глаза Фигнера зажглись странным блеском, и он сам оживленно вытянулся и точно вырос. Его лицо побледнело, нижняя челюсть слегка затряслась.

- Мой план очень прост и несложен, - произнес он, судорожно подергивая рукой, - вот этот план... Я - кровный враг идеологов! О, сколько они нанесли вреда! их глава и вождь...

Он остановился, пристально глядя на Ермолова, и, казалось, не находил нужных слов.

- Я задумал, - проговорил он, помолчав, - и моя мысль бесповоротна... я решился истребить главную и единственную причину всего, что делается... а именно, убить Наполеона...

- Что вы сказали? - спросил, привстав, Ермолов. - Убить вождя французов...

“Да, он не в здравом уме! - подумал, разглядывая Фигнера, Ермолов. - А впрочем, почему же не в здравом? Не отчаянный ли скорее фанатик, гонимый непреоборимою душевною потребностью? Да и не он один. Лунин тоже предлагал отправить его парламентером к Наполеону и вызывался, подавая ему бумагу, заколоть его кинжалом”. Ермолов поднялся со скамьи.

- Так вы действительно на это решились? - спросил он, все еще недоумевая, что за человек стоял перед ним в эту минуту.

- Решился и не отступлю, - ответил Фигнер.

- Как же вы полагаете исполнить ваше намерение? Одно дело - задумать, а другое - исполнить задуманное.

- Что бог даст: либо выручит, либо выучит! Я снова переоденусь, смотря по надобности, нищим или мужиком, проберусь в Кремль или в другое место, где будет злодей, и глаз на глаз лично нанесу ему удар. Пособники мне будут нужны только для предварительных разведок и приготовлений.

- Вы говорите, у вас семья? - спросил Ермолов. - Жена и пятеро детей, мал мала меньше.

- Где они?

- Решась проникнуть в Москву, оставил их в Моршанске.

- Как вы проникли в Москву?

- С французским паспортом; они сами мне его дали, назвав меня cultivateur, помещиком.

- Что вы делали там?

- Следил за выходом оттуда неприятельских фуражиров, разбивал их под Москвой с охотниками и отнимал их подводы... в делах штаба должны быть обо мне упоминания.

- Да, о вас доносили. И вы готовы на такой шаг, не боитесь?

- На всякую беду страха не напасешься - бог не выдаст, боров не съест! - ответил Фигнер. - Брут убил своего друга Цезаря, мне же корсиканский кровопийца не друг... Я день и ночь молился, клялся.

“ Рисуется немчура, - подумал Ермолов, - а впрочем, посмотрим”.

- Что же вы желаете получить в случае удачи? - спросил он. - Говорите прямо.

Фигнер слегка покраснел. Его глаза глядели холодно и спокойно.

- Ничего, - ответил он. - Я приношу себя в жертву отечеству. Россия вскормила меня; душою я русский.

- А родом?

- Остзеец.

- Есть с вами бумаги?

- Вот они...

* Оглавление *


Баннерная сеть "Исторические сайты"

Предлагаем строительство жилых домов из дерева.
Rambler's Top100
Rambler's Top100


Rating All-Moscow.ru
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU
 
Design: Русскiй городовой
Hosted by uCoz